Шрифт:
– Ребята, - вклинился Чуйков, пристукнув стопкой по столешнице, - вы меня из беседы не выключайте.
Марек перевел. Пристли посмотрел на министра интеграции и развития.
– Анатоли! Speak English?
– Nein!
– Good, just drink.
– Просто пейте, - перевел Марек.
– Мне бы в общих чертах...
– сказал Чуйков.
– Полковник говорит о космических колониях.
– О!
– обрадовался министр, подставляя шот под горлышко бутылки.
– Мы на космосе собаку съели. Или даже двух.
Пристли кивнул.
– Cheers!
– О'кей!
Они выпили, и Марек был благодарен им за то, что его стопка осталась пуста.
– О чем мы?
– спросил его полковник.
Марек сфокусировал взгляд на его подбородке.
– О ваших страхах, сэр.
Пристли кивнул.
– Да, именно о них. Мы вроде бы контролируем ситуацию, да? Около тысячи человек личного состава на двух базах. Здесь и... э-э, не важно, рядом, дурацкое труднопроизносимое название. Дежурное авиазвено Ф-16 на местном аэродроме. Спутники. Беспилотники. До двух рот усиления выдвинутся к нам в течение двух часов из соседней республики при возникновении чрезвычайной ситуации. Общий мониторинг. У населения нет ни оружия, ни снаряжения. И спроси меня, страшно ли мне?
– Страшно ли вам?
– покладисто спросил Марек.
Полковник посмотрел куда-то поверх его головы.
– До усрачки, - сказал он, наполнив шот на два пальца, и залпом проглотил виски.
– Здесь есть что-то в воздухе.
Марек вздрогнул.
– Что?
– Воздух, - сказал полковник.
– Я не зря сказал про колонии. Какой бы привлекательной и миролюбивой не казалась внешняя среда за стенками, ее опасность чувствуется сразу. Если ты, конечно, не болван и не тупица. Это въедается в кожу и в мочевой пузырь, натягивает в тебе струну, которая начинает дрожать в животе, словно кто-то теребит ее неуклюжими пальцами. Дынн-дынн. Ничего такого за собой не замечал?
– Нет, - сказал Марек.
– Это значит, что ты здесь недавно. Я угадал?
– Я, собственно, сегодня...
Пристли расхохотался.
– Сегодня! Парень, тебе еще предстоит почуять это!
Чуйков с недоумением посмотрел на него, не услышав в моем голосе шутки. Полковник подлил ему виски, и тот механически выпил.
– Господи, - выдохнул он, - последнее время я все чаще твержу себе, что надо к дьяволу просить перевода. Но я же болван твердолобый! Все время не соглашаюсь с самим собой!
– Он наставил на меня палец.
– Только попробуй написать в своей газетке о раздвоении личности, журналист.
– Нет, сэр, не буду.
– Я чувствую себя здесь даже не чужим. Отсрочено мертвым. Ты знаешь, парень, что русские побеждали всех, кто приходил к ним с оружием?
– Что там про русских?
– зашевелился Чуйков, услышав знакомое слово.
До этого он неподвижно сидел, уперевшись взглядом в каплю виски на дне стопки, то ли в дреме, то ли в глубоких раздумьях, но вдруг ожил, словно робот-пылесос от вербальной команды.
– Полковнику здесь не нравится, - сказал Марек.
– Флойд!
– огорчился Чуйков.
– Как же так?
– I'm fine, - сказал полковник.
– Корошо. Виски?
Министр мотнул головой.
– Не хочу.
Пристли, привстав, потрепал Чуйкова по плечу и сел обратно.
– Я жду восстания, - сказал он, уставившись на Марека совершенно трезвыми глазами.
– Я жду восстания со дня на день. Жду уже полтора года, и это ожидание похоже на резь в животе. Как будто сидишь на унитазе и никуда не можешь дернуться, потому что резь только этого и ждет.
– Я был в городе и ничего такого не заметил, - сказал Марек.
Полковник подвигал челюстью.
– Это страна партизан. Страна смертников. Страна скрытой, копящейся ненависти. Как только мы перейдем некую грань... Бах!
Он хлопнул ладонью по столу. Звук получился резкий, неожиданный. Марек едва не подпрыгнул.
– Ты удивишься, откуда что возьмется. Ножи, топоры, духовые ружья. Только отвернешься, и они вцепятся в затылок. Ты никогда не узнаешь, что у них на уме...
– Я слышал, здесь есть тюрьма, - сказал Марек.
Пристли усмехнулся.
– Как бы есть и как бы нет. Это же не журналистское расследование?
– Один из ваших подчиненных обмолвился, сэр.
– Ублюдки, которыми мне приходится командовать, не умеют следить за языком. Я уже говорил про два взвода?
– Марек кивнул, и полковник продолжил: - А остальным я не доверил бы держать и рулон туалетной бумаги! Украинцы, болгары, какие-то чокнутые литовцы, латыши... Из какой задницы мира их выскребли? Этот сброд почему-то считает себя вершиной человеческой эволюции. Высокомерный рукожопый сброд. Ни дня не проходит, чтобы они не говорили в казармах о великой Болгарии, великой Украине или великой и ужасной - от моря до моря - Латвии. Пф-ф!