Надув щеки, он фыркнул.

– За русскими еще можно признать величие. За этими же...

– Но тюрьма-то есть?
– напомнил Марек.

– Какой ты въедливый! Ну, хорошо, между нами - есть. Легче тебе от этого? Я тебе могу сказать, те, кто там сидят, они этого заслуживают.

– И это по закону?

Полковник упер в Марека тяжелый взгляд.

– Ты мне еще про Гуантанамо скажи! Европейские вы чистоплюи. Моя задача состоит в том, чтобы здесь было тихо и спокойно, и я буду добиваться этого теми способами, которыми посчитаю нужным. Даже дохнуть здесь должны тихо и спокойно, понял? И не тебе меня учить, сынок!

– Я, собственно...
– начал Марек, краснея.

– Свободен, рядовой, - перебил его Пристли.
– Анатоли!

– Да?
– вскинулся министр интеграции и развития.

– F...ck off, Anatoli, - полковник мотнул головой на дверь.
– Go home. Get out. О, на дорош-шку.

Он разлил виски по стопкам. Чуйков поднялся.

– Ну, если так, то да, пойдем мы.

Он качнулся, выпил и, крякнув, тяжело шагнул из кабинета.

Марек вышел следом. Свой шот он оставил не тронутым. Его и без добавки нечувствительно оббило о косяки.

Сумка где? Ага, сумка при нем.

– Чего это Флойд?
– спросил Чуйков.

– Не знаю, сам себе противоречит, - ответил Марек.
– Страшно ему.

– Ему-то? А нам?

Выйдя из здания они сразу попали в драку. Давешний пехотинец с трезубцем на виске в клинче сошелся с водителем Митей. У Мити заплыл правый глаз и был порван ворот. Натовец хлюпал разбитым носом. Кровь косым мазком стыла на щеке.

Несколько 'касок' активно болели у ворот.

– Эй, хорош, хорош!
– Чуйков ринулся с крыльца разнимать драчунов.
– Вова, ты вообще! Брэк!

Мите он упер пятерню в грудь, одновременно отстраняя натовца локтем другой руки.

– Анатолий Карлович!

Митя тяжело дышал и не понимал, почему его останавливают. Наблюдающие за поединком 'каски' недовольно засвистели.

– Все, закончили.

Чуйков втиснулся между своим водителем и пехотинцем и подтолкнул Митю к 'тойоте'.

– Не закончили, - прошипел 'трезубец'.

– Давай-давай, выйди в город, - сказал Митя, сплевывая тягучую слюну.

– Ты тоже ходи, оглядываясь.

– Мне незачем.

– А увидишь. Всем вам, кацапам, кишки выпустим, только дернитесь. Баб перетрахаем и повесим, а детей ваших ублюдочных...

Марек не уловил движения, то ли отвлекся на Митю, то ли просто не вовремя моргнул, но спустя мгновение оказалось вдруг, что пехотинец растянулся на земле и не делает попыток встать, а министр интеграции и развития, морщась, трясет кистью.

– Вот не надо ему было про детей...

Болельщики озадачено притихли.

– F...ckin' shit!
– произнес кто-то.

– Вы это, - сказал Чуйков 'каскам', - водичкой его облейте, что ли... Журналист, ты не стой столбом, садись.

– Да, наверное, - кивнул Марек.

Они забрались в автомобиль.

Митя, щуря подбитый глаз, развернул 'тойоту', объехал лежащего и вырулил к воротам. Им открыли выезд.

– Анатолий Карлович, я бы и сам, - сказал Митя, лавируя между бетонными заграждениями.

– Сиди уже, - раздражено заметил Чуйков, ощупывая костяшки пальцев.
– Журналист, у тебя с программой как? Может, еще куда свезти?

– Нет, лучше домой, - сказал Марек.

– Это куда?

– К Южной.

– А-а, в рассадник. Ты осторожнее там.

– Кажется, там спокойнее, чем на этой базе.

Митя хохотнул.

– Ладно, - сказал министр, - минут через десять будем. Ты не усни только.

– Не буду.

Марек обнял сумку. Автомобиль покачивало на неровностях дороги. И забор, и здание за ним скоро скрылись за мелким леском, проросшем на рукотворном отвале. Параллельно потянулся недостроенный участок шоссе, уставленный дорожной техникой. Каток, экскаватор, каток, самосвал. Потихоньку ржавеющие и теряющие окраску. Людей видно не было.

– Был проект нового шоссе, - пояснил Чуйков, - но заглох. Сейчас думаем, что делать. Столько денег вбухали...

– Куда?
– спросил Марек.

– В шоссе!

– Но там почти ничего нет.

– А проектная документация? А технико-экономическое обоснование и расчет окупаемости? А подготовительные работы? Кстати, гравий тоже не дешевый в наших краях. Пока разровняли, пока засыпали.

– Но дороги нет.

Митя фыркнул.

– Уел он вас, Анатолий Карлович!

– Молчи, Вова.