В воздухе обязательно.

Это же не я иду, это целый мир идет спрашивать ответа. Дина и мама, и Андрей, и Свиблов, люди, сожженные в Пеструхино, люди, погибшие под Вязьмой.

Даже те, кто сейчас прорывает фронт под Новомосковском.

Ему действительно так казалось. Он чувствовал в себе их жизни, их души, как зыбкие, но стойкие огоньки. Он вообще ощущал себя не вполне человеком. Он был одновременно и небом, наблюдающим, как четыре точки следуют за пятой, и землей, лениво проминающейся под ботинками и туфлями. Он был домами, ревниво охраняющими сны их обитателей, и молчаливо, сердито провожал блеском стекол следующую мимо группу. Он был ветками и воробьями. Полиэтиленовым пакетом. Пластмассовым колесом от детского велосипеда. Беспородным псом, пересекающим дорожное полотно.

Он был Димой, который думал, что ведет их на верную смерть. И по другому было нельзя. Им бы день подготовки, хотя бы день, тогда первые минуты боя не сожрут и так крохотный отряд.

Но, может, и не сожрут.

Дима незаметно мотал головой и сплевывал через зубы. Хрен вам! Это мы всех сожрем. Не дождетесь!

Он был Саней, припустившим огородами к недостроенной ферме, стоящей на возвышении и зияющей выбитыми окнами. Он ревел, он глотал на бегу соленые слезы, потому что боялся, что ни отца, ни брата больше не увидит. 'Калаш' бил его по бедру, будто отцовская рука - не о том думаешь!

Он был Сергеем, спина которого покачивалась впереди. Сергей вспоминал, как позавчера ссорился с женой. Что она тогда там сказала? Чтобы я сдох? Так это вполне может случиться. А вообще - глупо же, грыземся из-за ерунды. Всегда грыземся из-за ерунды, забывая о важном.

Он был Алексеем, нервно сжимавшим автомат. Где-то внутри него засел страх, который водка лишь загнала чуть глубже. От страха пружинило колени, и ему казалось, что при неосторожном движении его может подкинуть на два-три метра в воздух. А еще у него было стойкое ощущение, что отряд давно ведут, и натовцы медленно сползаются к ним, готовые в любой момент открыть огонь.

Он был Максимом, в душе которого кипела холодная ненависть. Он думал: это моя земля и это мой город! А вы пришли... Вы зачем пришли? А если я к вам приду? Вы думаете, мы ползать будем перед вами?

Вы же гниль, гангрена, порча. Вы же только изгадить можете! Облапошить, высосать, нажиться, убить. Бойтесь теперь!

Мы идем! Я иду!

– Я иду, - повторил за ним Марек.

Он был целый город, замерший в ожидании. Он вбирал в себя тысячи людей и растекался по области. Он чувствовал время, бег секунд, сокращения сердечных мышц, ток крови, рост и деление клеток. Он ощущал электричество эмоций. Ему казалось, что он может управлять всем этим. Мир, люди ждали его команды, импульса, чтобы понять, собраться и шагнуть навстречу выбору.

Он был - напряжение перед боем.

– Марек!
– Дима заставил его очнуться, потянув за рукав вниз.

Ощущение единения отодвинулось, но не пропало совсем.

– Что?
– спросил Марек, оглядываясь на присевших у бетонного кольца Алексея и Сергея.

Максим перебрался вперед и осторожно выглядывал из-за бугорка. Со стороны базы светило несколько фонарей - размытые пятна света плыли над стеной из серого, силикатного кирпича.

– Все нормально?
– спросил Дима.

Марек кивнул.

– Тогда сядь.

Дима потянул с его плеча 'муху'.

– Мужики, показываю один раз.

Он вскинул гранатомет.

– Открываем заднюю крышку, выдвигаем трубу до упора, - Дима последовательно проделал с 'мухой' обозначенные манипуляции.
– Диоптр и прицельная планка встают вертикально. Чтобы взвести ударный механизм, необходимо предохранительную стойку с диоптром опустить назад и вниз. Все, взведено.

Он присел на колено.

– Сзади никого быть не должно, понятно? Е...нет реактивной струей, считайте поджарили боевого товарища. Целимся сюда, через нижний диоптр на среднюю планку, это сто пятьдесят метров. Где-то так до базы и будет. Если вдруг что, например, смена позиции, уход из-под огня, ставим выстрел на предохранитель, вот так.

Дима убрал диоптр вниз.

– Выстрелить потом все равно необходимо. Обратного складывания не предусмотрено. Для выстрела жмем шептало, оно как раз окажется под пальцем. Всем ясно? Сергей?

Сергей кивнул.

– Алексей?

– В общих чертах, - ответил Алексей, беспокойно постукивая пальцами по цевью 'калашникова'.

– Марек?

– Я понял, - сказал Марек.

– Сейчас ползем за мной до первых бетонных балок на обочине, - сказал Дима.
– Далее: Алексей, Максим - берете левую вышку. Марек, Сергей - правую. Я 'шмелем' вломлю по блокпосту. Дай бог, там хорошо поджарятся. Все это нам нужно проделать одновременно. После этого уже включаются другие группы. Так, - он посмотрел на часы, - у нас пять минут. Поползли.

Дима вернул Мареку удлиннившуюся 'муху'.

Они залегли и, сдвигая в сторону пластиковые бутылки и кирпичи, поползли к перекрестку и бетонной трубе водовода, торчащей из дорожной насыпи. Низинка мельчала. Скоро Мареку, наблюдающему перед собой ребристые подошвы Сергеевых берцев, стало казаться, что его видно. Он вжимался в землю и ждал окрика с вышки.

Метр. Два. Десять.

Автомат и вторая 'муха' постукивали друг о друга, словно общались перед боем. Земля подрагивала под животом, сбивая дыхание. Кромка оставшейся позади насыпи окрасилась багрянцем. Воздух, пробитый навылет рассветными лучами, сделался прозрачным, легким, сладким на вкус.