Теперь – тишина, нарушаемая лишь моими шагами, шелестом бумаг, щелчком при закрытии крышки ноутбука.

Почему он до сих пор молчит?

Это был четвертый по счету тренинг, на котором Вадим присутствовал с самого начала и до конца. Нельзя сказать, что привыкла к его пассивно-активному участию в них, заключающемуся в редких ироничных репликах, выразительных жестах и взглядах. Пару раз он присоединялся к играм, в которых неизменно становился центром внимания… Нет, не привыкла. И вряд ли привыкну. Но не раз уже ловила себя на мысли, что эти красивые серые глаза, смотрящие на меня пронзительно, внимательно, словно все понимающие, предвосхищающие, помогают и мобилизоваться, и найти нужные слова в минуты, когда теряюсь.

В конце тех трех предыдущих тренингов и некоторых других, которые он почтил своим коротким появлением, Савельев указывал на то, что у меня получилось, и на то, где следует еще поработать. Коротко, выдержано, практически благодушно и абсолютно верно.

Обладатель редкого таланта хвалить критикуя.

Я не могла не испытывать уважения, но каждый раз его присутствие и последующий краткий анализ психологически исчерпывали меня до нуля. И еще около часа после я тратила на то, чтобы восстановить утерянный баланс: бесконечно шлифовала планы и разработки новых тренингов, пересматривала каждую свою фразу, движение, позу. Но именно сегодня, о тренинге, состряпанному впопыхах, первом, отработанном мною в одиночку, ему сказать нечего. Почему?

Прокрутила в голове прошедшие два с небольшим часа: забыла упомянуть о схемах работы с различными типами клиентов, слишком много времени отвела на совершенно лишнее упражнение на повышение коммуникационных навыков, три, нет, даже пять раз запуталась в собственной фразе.

Далека даже до отметки «удовлетворительно».

Нужно закончить здесь, уйти и, пока свежо в памяти, внести в план тренинга необходимые изменения, сделать для себя несколько сносок.

Ноги гудели, так сказывалось двенадцатичасовое пребывание в туфлях на восмисантиметровом каблуке, виски ломило от боли, но сейчас недопустимо малейшее проявление слабости. Не под его словно сканирующим, пронизывающим взглядом, не в эти минуты откровенного вызова молчанием.

Позже смогу разуться и принять таблетку…

Когда подхватила и прижала к груди все принесенные с собою файлы, почувствовала, что взвинчена до предела. Вскинув брови, я взглянула на Савельева: задумчивый взгляд, замерший на моем лице, нахмуренный лоб.

Непонятный озноб пробежал вниз по спине, крепче стиснула прижатые к груди папку и бумаги, не сумев удержаться, спросила:

– На этот раз вы молчите, все прошло ужасно?

Во рту пересохло, замораживающее напряжение стянуло мышцы и внутренности, и головная боль ощутимей забарабанила в висках.

– Совсем нет, – бросил, вставая с кресла, не улыбнулся, но глядел на меня как-то иначе, без обычного ожидания, а с каким-то теплым, дружеским любопытством. – Вы так самокритичны?

Была готова к ответу, но не такому. Привыкла к смене выражений его глаз, но не такой.

Я облизала губы, собираясь что-то сказать, взвешивала, насколько резок будет мой ответ, вообще стоит ли мне продолжать говорить с ним, пока я в таком состоянии… Нет, лучше сначала передохнуть.

– То есть никаких замечаний? – провела пальцами по лбу, опустила взгляд на свои бумаги.

– Уж точно не сегодня. Вы вымотаны.

Снова замолчали. Немая схватка взглядами. Я сдалась первой, направившись к двери, - он прав, слишком устала.

Пусть не сегодня. В любом случае, я способна сама разобрать свои недочеты.

– Уже поздно. Я отвезу вас. Вы где живете?

Я сбилась с шага, непроизвольно вздрогнув. И только тогда, когда переборола первую реакцию: изумление, беспокойство, вспышку неприятия и отчасти даже возмущения тем, что совершенно не вижу мотивов его поступков как с неожиданным «подарком» в виде флешки, так и с этим предложением подвезти, - сделала глубокий вдох, остановилась и обернулась к нему с маленькой улыбкой:

– Живу недалеко. Да к тому же мне нужно еще поработать, но спасибо за ваше предложение. Приятного вам вечера.

… На полчаса ушла в работу с головой. Отвлеклась, сосредоточилась и приняла для себя решение как можно меньше пытаться каким-то образом трактовать слова и поступки своего начальника. Хорош он или плох, приятна я ему или неприятна, считает ли он меня компетентной или же легкомысленной – неважно. Он – руководитель, я – его сотрудник. Максимальный нейтралитет. В том числе и в отношении эмоций, которые он у меня вызывает.

И хотя этот эпизод с флешкой больше походил на некий игровой ход, едва ли укладывающийся в рамки деловых отношений, я должна как-то обозначить, что признательна ему. Фактически он спас меня… Пусть и промолчал про то, что положил информацию на мой стол.

Головная боль притупилась – подействовала таблетка. И усталость воспринималась иначе. Как эквивалент опьянения: флегматично медленные движения, расплывающиеся мысли. Неподобающим образом разместившись в кресле – скинув туфли, поджав под себя ноги, - я распустила волосы, достала из ящика тумбочки плитку шоколада.