Она выглянула за дверь. Никого. Осторожно держась за перила, спустилась вниз на первый ярус башни. Нести впереди себя живот очень неудобно. Спина болит...

В большой комнате также никого не оказалось.

Лиз прислушалась. За темной, дубовой дверью разговаривали.

Девушка осторожно приложила ухо к двери.

– ...будешь переживать.
– Сказал негромко незнакомый мужчина.

– Не буду.
– Ответила Мета.

– Тебе нравиться эта девчонка, ты о ней только и болтаешь всеми днями. Ты обо мне так много не болтаешь! Она тебя околдовала что ли?

– Придержи язык, юноша!

После недолгого молчания мужчина спросил:

– Скоро ей рожать?

Лиз вздрогнула и навострила уши.

– Тебе то какое дело?

– Надоело торчать в этой лесной дыре!

– Приказ госпожи ты обязан исполнять и помалкивать!-отрезала Мета.

– Ты могла взять ее серебро и мы бы уехали.

– Куда,глупец?

– А хоть бы в Конфландию, через Рир переплыть на лодке и готово! А девке камень на шею и концы в воду. Теперь она раздает деньги которые могли быть нашими!

– Не надо грех на душу брать.Она отдает гульдены Хеди,а та- мне.Ничто не пропало.Чего ты брюзжишь как старикашка?

– А ты уверена что немая все гульдены тебе отдает?

– Уверена.Если бы не я-этой дуре давно бы не жить!

Молчание.

– Тетушка,ну когда же мы вернемся в Дармштадт?

– Когда родиться ребенок.

– Я тут с ума сойду от скуки!

– Не сойдешь.Госпожа нас щедро наградит,вот увидишь!

Лиз отошла от двери и тихонько побрела наверх в свою "камеру".Подниматься оказалось тяжелее чем спускаться.Она закусила губу и преодолела подъем. Ребенок зашевелился.Толкал ножкой.

Лиз погладила себя по тугому животу.

– Ничего,ничего,мы еще всем покажем!

Глава восемнадцатая

Всему бывает конец. Даже боли...

Боль, терзавшая живот утихла и, сморгнув слезы, потная Лиз с трудом приподняла голову, чтобы увидеть между своих дрожащих голых колен напряженное лицо Меты.

– Держись, девочка, еще немного, я уже видела головку.

Голова Лиз упала на подушку, мокрую от пота.

"Боже, господь мой милостивый! Когда же это закончиться!?"

Воды отошли еще утром. За окном уже смеркалось, а Элиза никак не могла разродится.

Боль коварная, как палач, уходила, давая отдых, а потом набрасывалась с новой силой. Во время схваток Лиз кричала и металась, только крик не приносил облегчения...

Измученная Лиз поклялась больше никогда ни одного мужика к себе не подпускать! Ни перед кем из их братии не раздвигать бедер!

Клятвы облегчений тоже не принесли.

Дрожащей рукой она в который раз нащупала под подушкой сложенный листок бумаги, в котором покоился засохший подснежник.

"Если господь не пришел на помощь и Божья мать меня не слышит-так может лесной дух придет на помощь?"

Только приняв помощь нежити она погубит свою душу...

Лиз отдернула руку.

"Что же мне делать? О, боже, что?!"

Лиз ждала прихода боли и так не заставила себя ждать....

Комкая руками простыни, девушка закричала как смертельно раненный зверь.

Боль раскаленным мечом вонзилась в ее чрево.

– Тужься, миленькая! Еще! Еще!
– вскрикивала Мета.

Правая рука Лиз помимо ее воли выхватила из под подушки листок бумаги и затолкала прямо в разинутый рот...

Девушка, давясь криком, яростно разжевала кусок бумаги вместе с содержимым. Проглотила....

В голову пришел легкий звон наступило блаженное ничто, без боли, без страданий. Она утонула в этом блаженстве, в ласковых объятиях тьмы.

Потом пришли сны и голоса.

...-Отмучилась, бедняжка...

– Такая молоденькая!

– Убирайся, Дитрих, нечего глазеть на голую покойницу!

Раздался шлепок.

– Тетя, за что?!

Замяукал котенок, нет, это малыш подал голос....

"Мой малыш..."

Мягкие руки завернули ее в шершавую ткань, ноги связали в щиколотках веревкой. Потом сильные крепкие руки понесли......

Ее положили в мягкую постель и накрыли одеялом рыхлой земли и настала тишина...

Лиз снился страшноватый волшебный сон.

Она лежала в неглубокой могиле рядом с лесной полянкой. Корни, тонкие веточки корней травы и деревьев сплели вокруг ее тела защитный кокон, оплетали запястья и щиколотки и через них в ее тело вливались сила и жизнь, вливалось солнце, впитанное листьями и травинками, вливалась свежесть утренней росы и запах полевых цветов.