– Ладно, – сказал он. – Я понял. А сейчас мы сделаем так. Я пойду вперёд. Держись на расстоянии.

– Почему? – удивилась осмелевшая Лив, которая смогла взять в руку голого плюха целых два раза. Честно говоря, она очень гордилась этим обстоятельством.

– Потому что мы знаем, что сзади опасности нет. А куда выходит этот конец трубы, нам не ведомо. И что там может быть, мы не знаем. Или кто там поджидает.

Лив кивнула, обозначив понимание, и Джонг отправился вперёд. Его спина ещё некоторое время то попадала в её поле зрения, то скрывалась в темной дали. Наконец силуэт Джонга совсем растворился, пропал. Бредя в одиночестве по всё тому же заданному судьбой маршруту, она слабо позвала его несколько раз, но никто не откликнулся. Честно говоря, ей стало как-то очень всё равно.

– Вот сейчас лягу тут и умру, – с удовольствием сказала Лив сама себе. И тут послышался один короткий, но гулкий вскрик где-то вперёди.

– Джонг?! – завопила Лив в ответ, и, оставив на неопределённое будущее желание лечь и помереть, ринулась на этот крик, слабо удивляясь, откуда к ней пришло второе дыхание. Она бежала и бежала, пока не увидела, что труба наконец-то заканчивается и ещё немного – перед её взором вдруг появилась явная дверь. Лив протерла глаза, думая, что у неё начались галлюцинации, как у человека, который долго бродил по пустыне. С тем отличием, что умирающий в бескрайних просторах песков видит оазисы, а тот, кто долго шел по прямой замкнутой со всех сторон трубе, видит мираж в виде выхода. Кому чего не хватает, тот тем и галлюцинирует.

Но дверь была точно. Такая же скользкая и ржавая, с налётом липкой плесени, с какими-то круговыми большими замками на ней. И в ней была щель, словно Джонг минуту назад вышел и заботливо притворил её за собой.

Думать было не о чем. Девушка схватилась за один из этих металлических кругов, рванула дверь на себя...

– С рождением! – Лив словно ударом сбил с ног неожиданно яркий свет и жизнерадостный голос. Почти ничего не видя, она поднялась на четвереньки, судорожно мечась между желанием повернуть назад, к плюхам, и всё-таки сдаться на милость того, кто так жизнерадостно приветствовал её по ту сторону входа. Она застыла на месте, так и не остановившись на каком-либо решении.

– Выходи, я тебя засалил, – голос казался знакомым, только непривычные интонации в нем выбивали из колеи. – И до чего же символично ты появилась на белый свет! Из трубы, ведущей в бездну ада!

Всё так же, на четвереньках, Лив высунулась в полуоткрытую дверь. Сквозь слезы, от яркого дневного света тут же застлавшие глаза, перед ней слегка качался сначала только размытый силуэт. Чуть позже, уже немного привыкнув к освещению, Лив подняла голову и сначала не поверила сама себе.

– Удивлена? – Алексеич, водитель из управления, но совершенно непохожий на Алексеича, стоял перед ней. И всё в нём изменилось. Даже то, как прямо и непринужденно он держался, его осанка, манера говорить – ничего не напоминало пожилого суетливого дядюшку, который звал её «девонька» и развлекал всю дорогу байками о своих поездках с председателями колхозов. Он был полон сверхъестественного достоинства, хотя на голове у него был совершенно нелепый в своей несвоевременности колпак с бубенчиками, напоминающий старую шапку Деда Мороза, которую папа Лив надевал каждый Новый год.

– Узнала, девонька? – словно издеваясь, произнёс он.

– Алексеич? – прошептала Лив, потому что напрочь забыла то имя, которым он коротко назвал себя, появившись во время последней игры в карты у Леры.

Фальшивый шофер рассмеялся искренне и молодо:

– Нет, милая. Джокер я, – напомнил. – Это был мой ход. И, надо сказать, очень удачным он получился.

Джокер захохотал, дернувшись всем телом, а Лив, уже совсем привыкнув к белому свету, только сейчас заметила за его спиной двух юххи в черных плащах. Они крепко держали Джонга с суровыми и бесстрастными печатями на лицах. Страж, перехваченный тугими узлами, смотрел на Лив с невыразимой печалью, но не мог сказать ни слова. Джокер увидел, как она смотрит на бывшего рыцаря Шинга, хохотать перестал:

– Не бойся, девонька, – это опять прозвучало, словно он пародировал сам себя, – с ним ничего плохого не случится.

– Неужели? – получилось ехидно. Лив и сама не поняла, как у неё так здорово и кстати вышло. Просто вложила в эту фразу всё, что чувствовала сейчас. Если проигрывать, то красиво. Лив не будет плакать или строить из себя наивную дурочку. Есть третий путь, и она примет судьбу с достоинством.

– Этот мир не для нежных, так Оливия? – спросил Джокер почему-то мамиными словами.

Вопрос прозвучал чисто риторически, он явно не ждал от неё никакого ответа, а сразу коротко и непонятно произнёс:

– Твой ход. Последний. Смотри, не подведи.

Глава 10. Этот мир для тех, кто защитил свою нежность

«Джокер – это тайна и загадка, зашифрованные в дураке. Дурак — не тот, за кого он себя выдает. Это великий мистификатор, владеющий знаниями, которые скрывают от непосвященной толпы. А толпа для него – это все остальные. Если ты доверился Джокеру, то пойдёшь по дороге, свернуть с которой не удастся. Вступил на этот путь, так будь добр, чтобы ни случилось, ты вынужден его продолжать, полагаясь не на свои знания и опыт, а на интуицию и удачу. Сфера не разворачивается над Джокером. Никогда. Им руководит то, что над сферой – божественный и непостижимым умом гений, тот, что способен создать Вселенную и разрушить ее. Это единственное значение, являющее собой исключение из правил игры, а абсолютная свобода этого становления и ее потенциал содержат в себе все существующие возможности. Я боюсь Джокера. Это единственная фигура, которую я не понимаю и боюсь. И, кажется, он сам себя ужасается».

(Г.Кречетов, деревенский самородок)

Всё оставалось ровно так, как Лив помнила. Даже карты на столе, кажется, лежали в том же порядке, когда она много дней назад в ирреальной панике выбежала из комнаты. Поручиться за это Лив, конечно, не могла, но была почти уверена. Только стол был накрыт по новой. Судя по всему, её ждали. Куртка, которая слетела её с плеч тогда же, висела на одном из стульев. И они все опять были там. Всё те же.

Лив сглотнула голодную слюну, спрятала грязные липкие руки за спину и с вызовом оглядела компанию, расположившуюся вокруг стола с привычным комфортом.