— О Боже! — как-то особенно прочувственно выкрикнул кто-то из толпы туристов, и Лив вздрогнула, вырванная этим вскриком из своего тяжелого полусна. Надо же, кто-то слушал очень внимательно...

— Какой ужас! — опять выкрикнул все тот же женский голос. — Это же эксперименты над людьми...

— Не переживайте, — успокоил гид, которому, видимо, периодически приходилось умиротворять особо милосердных туристов. — Жизнь андрогина без страстей имеет свои привлекательные стороны. И на этом держится экономика региона. Огромный, и, честно сказать, единственный завод имеет свой, так называемый, инкубатор, откуда берёт необходимое количество работников в свои цеха. Они свободны от любовных переживаний, излишнего соперничества, изматывающей и непродуктивной ревности, а так же не страдают от болезней, связанных с половой физиологией и нервными клетками. Эти люди практически не болеют, разве что гриппом или очень редко у них случаются приступы аппендицита. Андрогины спокойны, очень работоспособны и не доставляют неожиданных проблем работодателям.

— А что производит этот завод? — раздался из туристической толпы ещё один, на этот раз мужской, солидный, лишенный эмоций голос.

Лив вся обратилась во внимание.

— Всё, — гид развел руками. — От предметов первой необходимости, включая питание для всего региона, до фермента, делящего народонаселение на работников и воспроизводителей.

— То есть институт брака здесь всё-таки существует? — Лив сначала услышала свой голос, а потом поняла, что это она спрашивает у гида. Проводник добродушно кивнул:

— Не в том виде, к какому мы привыкли. Здесь тоже всё подчинено контролю. Лаборанты высчитывают необходимое количество женщин и мужчин для демографического равновесия. Когда дети входят в возраст лет десяти (у кого созревание идёт чуть раньше, у кого чуть позже), в зависимости от необходимости, одних отбирают, как будущих самок, другим вводят мужской фермент. Положительный.

— Остальные?

— Получают «антиальфу», и — на завод или в оранжерею. Я забыл сказать, что, кроме завода, здесь функционирует огромная оранжерея, где выращиваются продукты, необходимые для питания. Итак, вопросы по быту ещё есть? Мы ограничены по времени.

— Что за существо выскочило на дорогу? Это был человек? — тот самый, первый женский голос, Лив захотела увидеть его обладательницу. Она завертела головой.

— Их называют здесь диморфизами, — гид несомненно ожидал этот вопрос. — Скажем, что-то вроде секты или своеобразного подполья. В любом обществе есть индивидуумы, недовольные его устройством. Эти аборигены выпали из местного социума. Они взяли за принцип свободы возможность развиваться по женскому и мужскому типу в зависимости от своего желания. Вырабатывают нужный фермент внутри себя. Рождаясь, как и законопослушные обитатели этой местности, бесполыми, по достижении половозрелого возраста каждый из этой немногочисленной группы выбирает, кем он хочет быть — мужчиной или женщиной, и сам направляет свое развитие по выбранному пути. Это называется диморфизм.

На некоторое время в автобусе воцарилась тишина. Очевидно, туристы пытались осознать сказанное гидом.

— А разве такое возможно? Чтобы пол по желанию? — даже с каким-то мистическим ужасом спросил кто-то из глубины автобуса.

— Говорят, что да, — гид пожал плечами. — Только подобные существа долго не живут. Выбор значительно сокращает срок их жизни. Диморфизы редко доживают до семнадцати лет, поэтому в этой общине принято рожать детей, как только определились. И сам образ жизни — полуголодный, подвальный, в вечной сырости, — не продлевает годы жизни. Такова цена за свободный выбор.

Гид сделал небольшую, но многозначительную паузу и спросил:

— Есть ли ещё вопросы?

Ещё вопросы были, но проводник произнёс конец фразы таким нетерпеливым и даже раздражительным тоном, что присутствующие предпочли промолчать.

— Хорошо, — гид казался удовлетворённым дружным сопением притихшей толпы. — Итак, мы вот-вот увидим один из немногих и самых ярких ритуалов этого региона. Как я уже сказал выше, его жители всячески избавились от страстей, и это единственный оставшийся отголосок какой-то трагедии, случившейся в древности, дошедший до наших дней. Существа, не получившие фермент, входят в женскую ипостась, и в момент пробуждения женственности танцуют в огромной чаше, до краев наполненной битым стеклом. Неизвестно почему, но все, кто видел ритуал, утверждают, что это одно из самых возбуждающих в мире зрелищ. Поэтому на входе вам будут выданы специальные костюмы. Надеюсь, все прошли инструктаж, как себя вести, если почувствовали что-то необычное?

Толпа в автобусе смущенно загудела. Лив, которая никакой инструктаж, естественно, не прошла, тихонько уставилась в окно.

Странный урбанистический пейзаж никак не заканчивался. Автобус все катил и катил вдоль переплетения ржавых труб, под ними, над ними. Он ловко лавировал в этих коричнево-оранжевых лабиринтах, и казалось, что в бесконечном канализационном нагромождении параллельных и перпендикулярных линий проявляется некий узор тщательно выплетенной паутины. Невероятно огромным, металлическим пауком. Паучьим королем ржавчины.

Лив непроизвольно передернулась, представила многопалого монстра, заключившего этот бесконечный город в хитросплетение канализационных и водопроводных труб, вытягивающих жизнь и страсть из людей, которые были виноваты только в том, что родились здесь. Она вспомнила анемичного Кузю, его хрупкую андрогинность, тонкую шею, прожилки на ломких запястьях, и сердце её защемило от жалости.

Можно ли выпутаться из этой паутины? Лив очень сомневалась. Как в Пихтовке лес корнями выкачивал из сердца земли мистическую силу, наполняя ей округу, так здесь ржавое творение только что выдуманного ей паука выкачивало эту силу из живых существ, чтобы отдать...