— Какой игры?

— Зонд Ио-Орбитер в любой звездной системе, где я был. Твой собственный зонд, Том.

— Нет. Я хотел поговорить о Максе.

— Ну что ж, давай поговорим о Максе.

— Он умирает, и мы ничего не можем с этим сделать. Ты можешь его вылечить?

— Могу. Если он согласится на это.

— А если не согласится?

— Множество спонтанных поступков оформляется в игру наличием правил, ты согласен? Например, чтобы осуществилась шахматная партия, действие должно совершаться на квадратной доске, состоящей из 64 клеток, а фигуры должны ходить по очереди определенным образом. Мои правила при игре с вами можно выразить словами — не вредить, не лгать и ничего не навязывать. Ты предлагаешь мне отказаться от одного из них?

— Нет. Но… Если Макс готов умереть, лишь бы не соприкасаться с тобой, не означает ли это, что он заблуждается, считая тебя абсолютным злом? И не является ли потворство этому заблуждению тоже формой лжи?

— Зло и добро — очень человеческие понятия, Том, и ты зря считаешь, что они исключают друг друга. Я умею причинять боль и убивать. Я умею делать это не только издалека, закрывшись от жертвы незнанием, как это делаете вы, но и чувствуя все, что с ней происходит. Я зло?

— И ты собираешься сделать это с нами? — ровно спросил Том.

— Нет, не собираюсь. Но у Макса есть основания меня ненавидеть, точно так же, как у тебя есть основания мне не доверять.

— А если мы совершим сделку?

— Сделку?

— Ты вылечишь Макса, не спрашивая его согласия, а взамен сможешь забрать меня.

Си-О рассмеялся безудержным искренним смехом Алекса Зевелева.

— Если мы отказываемся от третьего правила, я и так смогу забрать и тебя, и любого из вас. Как ты думаешь, обрадуются ли Линда и Мелисса такому повороту событий?

— Веселишься, — со сдерживаемой яростью процедил Том.

— Я не знаю, как тебе ответить словами, чтобы это не было ложью, — мягко ответил Си-О. — Мне не все равно, что будет с Максом, но его судьбу может решить только он сам. Если я нарушу третье правило и вылечу его против его воли — как ты думаешь, что будет дальше?

— Что же будет дальше?

— Он перенесет свою ненависть на себя, потому что почувствует себя запачканным. Он перестанет себе доверять. Он решит, что я превратил его в монстра. Он будет страдать и, вероятно, сам себя убьет.

Некоторое время они оба молчали.

— Подумай, Том, почему правила именно таковы? Потому, что вы таковы. Если бы вы были другими, были бы другими и правила.

— Значит, выхода нет?

— Для тебя — нет, ты в этой ситуации ничего не можешь сделать. Для Макса он, конечно, есть. Мое предложение остается в силе.

— Ну что ж, — медленно сказал капитан. — Спасибо за беседу, господин посол.

— Был рад поговорить с тобой, Том.

Нэлл внимательно прослушала весь разговор до конца, потом включила запись еще раз. От мягких интонаций того, кто говорил голосом Алекса, по позвоночнику пробегала дрожь. Он словно опутывал Тома тончайшей невидимой паутиной… или ей так показалось.

— И ты действительно пустил бы его в свой разум? — спросила она через паузу.

— Пустил бы, — ответил Том. — Разве с этим существом можно блефовать? Мы и так висим исключительно на его честном слове. Я расстроил тебя, Нэлли? — спросил он дрогнувшим голосом.

— Нет. Ты… очень хороший, Том.

— Ни хрена я не хороший. Я банально устал смотреть, как мои люди умирают один за другим. Устал чувствовать свое бессилие, — он глубоко вздохнул. — Ладно, все равно ничего не вышло. Макс замкнулся в своей непримиримости, а Си-О… его позицию ты слышала.

— Но ведь он прав. Ты не можешь решать за Макса. В конце концов, если Гринберг решил покончить с собой, он это сделает, так или иначе.

— Гринберг хочет умереть не больше, чем мы с тобой, — проворчал Том. — Он не самоубийца. Просто он считает, что то, что ему предлагают — хуже смерти. И я не знаю, может быть, он и прав.

Если закрыть глаза, перед глазами начинает тихо мельтешить размытый коричневый узор. Если мысленно пробежаться лучом внимания по своему телу, то можно услышать медленный стук сердца, почувствовать, как воздух наполняет легкие, как руки удобно лежат на подлокотниках. Если поймать миг между сном и явью, нащупать зазор между собой и миром, можно почувствовать чужое присутствие — чей-то взгляд, внимательный, мягкий, затягивающий… Если мысленно потянуться к этому взгляду, к этому ощущению — тело исчезает, а сознание соскальзывает в совсем другой мир.

…Она снова летела в потоках вкусного солнечного света, ощущая упругое давление магнитного поля и острое покалывание тяжелых ионов. Все ее существо было полно радости, потому что старый этап почти завершился, а начало нового обещало массу интересного и преисполненного смысла. Ей надо было найти… ученика? Сына? Кого-то, еще не знакомого, но уже любимого, кого-то юного, радостно готового к творчеству, но еще не умеющего правильно сплетать Замыслы и наполнять их жизнью…

Нэлл опомнилась, прежде чем это ощущение смыло ее целиком. С усилием вернулась назад, распахнула глаза. Пару секунд смотрела на светящуюся ленту по периметру потолка, не понимая, что это. Потом глубоко вздохнула и надела виртуальный шлем.