Потом шагнула обратно в каюту — и вздрогнула всем телом.

Ложемент снова был черный.

Сердце разом запрыгало в горле, как теннисный мячик. Нэлл на ватных ногах подкралась ближе, не сводя глаз с бархатной угольной поверхности. Поверхность выглядела текучей, как тихий лесной ручей — даже несмотря на то, что почти не шевелилась.

— Продолжим? — мягко произнес голос Алекса.

— Черт подери, — прошептала она.

Си-О не ответил. Нэлл попятилась к двери, готовая в ту же секунду выскочить вон, если углеродная капля попробует напасть — но ничего не происходило. Она коснулась ладонью сенсора — и дверь открылась, выпуская ее в пустой коридор. Си-О явно не собирался ее удерживать. Поколебавшись, Нэлл шагнула обратно в каюту, снова подкралась к ложементу.

— Садись, — произнес голос.

«Если ты сейчас струсишь, подруга, — подумала она, — ты будешь кусать локти всю оставшуюся жизнь. Решайся, это не страшнее прыжка с парашютом. И даже если сдохнешь — то лучше так, чем от нитевидных».

— Я хочу все помнить, — сказала она.

— Тогда постарайся не заснуть.

Она быстро, чтобы не успеть передумать, забралась в ложемент и откинула голову назад. И сразу, с первым прикосновением к углеродной капле, страх пропал, будто его выключили. Упругие прохладные щупальца медленно опутали ее голову, скользнули по позвоночнику, и это было только хорошо — так же хорошо, как давно забытое ощущение от маминых ладоней, гладивших ее по голове совсем маленькой.

Нэлл ждала укола, ожога, любой резкой боли в затылке — но ничего не ощутила. Она словно соскальзывала в сон — уже не чувствуя своего тела, погружаясь в блаженное ощущение уюта, — но вместо мягкой тьмы ее сознание наполнилось светом. Она была как птенец между сомкнутых ладоней, как рыба в текучей воде, и эти ладони, и эта вода были наполнены волей и разумом.

…Она летела в пространстве, и вокруг, как цветок, раскрывался многоцветный вкусный мир. Он не был черным и не был враждебным. Она видела запахи — легкий запах атомарного водорода, наполнявший все вокруг, привкус гелия, густое, плотное сияние закручивающейся гравитационной воронки, окруженной упругим коконом магнитного поля, чувствовала острое покалывание тяжелых ионов — поток, струящийся вокруг, разгоняющий ее, как попутный ветер разгоняет птицу. Пространство вокруг было залито светом с особым, хорошо знакомым вкусом… вкусом Солнца.

Нэлл опомнилась и с усилием попробовала сосредоточиться, хотя новая вселенная оглушала и ослепляла ее своим ярким изощренным многовкусием. Воронка — стремительно несущиеся потоки облаков с множеством цветозапахов… была, конечно же, Юпитером. Вдали сверкал раскаленный мир, остро пахнущий серой и натрием, покрытый тонкой трескающейся корой — Ио, Колыбель Ожидания, место переосмысления, когда-то принявшее в себя ее разум, оцепеневший от усталости. Чуть дальше — снега Европы, лед и сульфаты, зуд жизни, упорной, колючей, замерзающей и оттаивающей… Еще дальше — Ганимед, место Врат. Нэлл отдернула от него мысль, как отдергивают руку от огня — столько там было причудливых, оглушительных чувств и ощущений.

Юнона, подумала она, и сразу увидела ее — крошечное колесико, забавную конструкцию тягучего цветовкуса — слитые вместе титан, алюминий, молибден и хром, сияние множества разноцветных огней на теневой стороне, привкус льда, привкус железа, привкус цезия… множество оттенков вкуса. Ей казалось, что она видит Юнону со всех сторон и насквозь, чувствует ее изнутри пальцами, миллионами пальцев, слышит наполняющие ее колебания — звуки, вибрацию, игру электромагнитных полей, и этого знания, и этих ощущений было так много, что она переполнилась ими, захлебнулась в них, рванулась прочь — и снова оказалась в темноте и тишине, между двух сомкнутых ладоней.

Нэлл пришла в себя от долгого звяканья в ухе. Кто-то вызывал ее, кто-то очень настойчивый. Она надела виртуальный шлем, скосила глаза в левый нижний угол зрительного поля. Половина десятого утра! Ни фига себе!

— Да, — хриплым со сна голосом ответила она.

— Нэлли? — воскликнул Том. — Ты как — в порядке?

— Мм.. Вроде бы, — она осторожно потрогала пальцами затылок, но углеродной антенны, к большому своему удивлению, не обнаружила.

— Я уже полчаса не могу до тебя дозвониться. Даже визор включал посмотреть, как ты.

— И как я?

— Опять всю ночь работала?

— А черт меня знает, — уклончиво ответила она. — Я не следила за временем. Подождешь немного? Я быстро.

Она выбралась из ложемента и потянулась всем телом, выгнув спину. Туалет, душ, почистить зубы. К Линде на осмотр она опоздала, ну и ладно. Ничего не случится, если она пропустит денек. Она быстро пригладила расческой волосы — и над левым ухом нащупала небольшую, не больше отпечатка пальца, болезненную припухлость.

— Так-так, — пробормотала она, осторожно ощупывая это место пальцами. — Так-так.

Дотрагиваться до припухлости было неприятно — даже несильное нажатие отзывалось головокружением и тошнотой. Нэлл покрутилась перед зеркалом, приподняла волосы — но не увидела ничего похожего на углеродную антенну. Кожа в этом месте казалась нетронутой.

Она услышала звук закрываемой двери, легкие шаги — и, торопливо пригладив руками волосы, выскочила в каюту навстречу Тому.

В кают-компании они сидели втроем — все остальные уже успели позавтракать.

— Макс умирает, — тихо говорила Марика, глядя в угол. — Гемоглобин хуже с каждым днем. Мы сначала думали — от внутривенного кормления его состояние стабилизируется, но ничего подобного. Он постоянно теряет кровь и не успевает ее восстанавливать.