– Вы полагаете?

– "Свобода, равенство и братство" только утопия. Никогда все люди на земле не будут свободны и равны. Это противоречит природе социума.

– И в Царствие Божие на земле вы, конечно же, тоже не верите.

– Увы, - пожал печами Сарваш, - я слишком далек от религиозной жизни. Между прочим, я хотел спросить, как там поживает епископ Марцинкус? Его ещё не сняли с поста президента ИРД?

– Пока нет. Только у его заместителя Меннини полиция забрала паспорт.

– Даже так? Значит, боятся, что бежит... И правильно делают. Хотя, думаю, ему не светят обвинения страшнее, чем растрата.

– А что может быть страшнее растраты.

– Убийство, например, - видимо, заметив замешательство на лице отца Матео, Сарваш спросил, - Так вы не слышали про Свиробанк в Лугано?

Мурсиа мотнул головой.

– Большое упущение, отец Матео. Ватикану принадлежит 51% акций этого банка, директор-распорядитель там Меннини, а у самого банка недавно выявилась прореха в тридцать пять миллионов долларов.

– Почему?

– Как обычно - спекуляции на рынке валюты. Все банкиры этим грешат, но никто их не ловит за руку. А Ватикан помимо аферы Синдоны сейчас потеряет деньги и из-за Свиробанка.

– Так при чём тут убийство?

– Да так, - пожал плечами Сарваш.
– Недавно управляющий Свиробанка бросился под колеса поезда. При себе у него была записка, в ней он каялся в растрате и всю вину взял исключительно на себя. Вот это и неправдоподобно. В потере денег на спекуляциях, как правило, виноваты заигравшиеся трейдеры и не знающие меры директора вроде Меннини, которые не могут вовремя остановиться.

– Думаете, управляющего убили?

– Разумеется. Кстати, - повеселев, добавил Сарваш, - если вдруг услышите о моей смерти, знайте, я погиб во имя финансовой справедливости.

Мурсиа недовольно поморщился.

– Никогда не мог понять, как вы можете к этому так спокойно относиться.

– А зачем грустить? Не в первый и не в последний раз мне предстоит умереть. Тем более Синдона ясно дал мне понять, что пришлет за мной головорезов мафии.

– Так скройтесь. Уезжайте подальше, где вас никто не найдёт.

– Зачем? Убьют и убьют, это же не смертельно. Зато Синдона будет в блаженном спокойствии. До поры до времени, пока я не вернусь к нему.

Отец Матео только непонимающе покачал головой. Игр со смертью он не одобрял.

– Я слышал, - заметил Сарваш, - давным-давно убийство и вас не обошло стороной. В Корее вы стали мучеником за веру, ведь так?

– Не будем об этом, - резко оборвал его Мурсиа.
– По сей день я благодарю Господа, за то, что он послал это испытание мне, а не смертному миссионеру, который мог оказаться на моём месте. Это главное, а всё остальное - проходящее.

Всего одна мимолетная фраза разбередила старые душевные раны, что оставили ему палачи регентши Ким сто тридцать лет назад. Тогда убили многих христиан - миссионеров и обращенных. Сначала отцу Матео пробовали отсечь голову, но лишь порезали шею, потом пытались рассечь тело надвое, но меч оставил только глубокую рану. И тогда его решили сварить в кипятке заживо...

– Вы часто ищете прибежище от проблем в смерти, - сам не понимая зачем произнёс отец Матео, - может, посоветуете, что делать, если меня самого скоро убьют.

С минуту банкир молчал, прежде чем заметить:

– А я смотрю, работать в Ватикане по-прежнему весело, как во времена Борджиа. Мне кажется, в Ватикане всё овеяно стариной и традициями. Если кто на вас и покусится, то испробует яд, а от него с вами точно ничего не случится. Хотя, на вашем месте, я бы предупредил кого-нибудь из смертных, кто рядом и кому вы доверяете, если в городе нет альваров. А лучше напишите завещание, чтобы вас не бальзамировали и не хоронили сразу, а выждали хотя бы три дня. Что-то неладное творится за Бронзовыми воротами, отец Матео, ведь так?

Мурсиа ничего не ответил. Когда он вернулся домой, то поспешил запрятать копии с бумаг ложи "Пропаганда масоника N2" в надежное место под половицу.

Полгода в напряжении и ожидании чего-то дурного, пролетели для отца Матео слишком быстро. И за ожидание он был вознагражден, когда вечером в приёмную монсеньора Ройбера вбежал перепуганный епископ средних лет с портфелем в руках.

– Я только что из статс-секретариата...
– сбивчиво объяснял он, протягивая монсеньору портфель, - его кто-то оставил, я заглянул внутрь только чтоб узнать, кто его владелец и вернуть, но...