Шрифт:
– Гриффин..., - голос Норы стал угрожающе низким.
– Почему ты смеешься?
С тяжелым выдохом Гриффин достал из кармана айфон, несколько раз нажал на что-то, а затем улыбнулся тому, что показалось на экране, и молча передал телефон Норе.
– Сукин сын, - выдохнула она.
Она медленно протянула телефон обратно Гриффину. Затем быстро встала из-за стола.
– Куда ты идешь?
– спросил Гриффин.
– Убедись, что Микаэль доберется домой в целости и сохранности. Я приеду домой попозже. Нужно кое-что проверить.
Нора исчезла в толпе, и Микаэль вдруг оказался наедине с Гриффином. Ему не нравилось, насколько сильно он желал этого.
– Гриффин?
– прошептал Микаэль.
– Что ты показал Норе?
Гриффин передал парню свой телефон. Микаэль взял его и внимательно посмотрел на экран. Понадобилась целая минута, чтобы собрать свои мысли насчет увиденного.
Микаэль смог выдавить только одно слово.
– Блять.
Глава 14
Сюзанна бродила по гостиной Отца Стернса, пока тот, извинившись, ушел переодеваться. Такой красивый дом... камин, сложенный из больших камней, сотни книг в кожаных переплетах и самый красивый рояль, который она когда-либо видела. На верхней части фортепиано лежала книга со стихами Джона Донна. Открыв книгу на странице, заложенной старинной вышитой закладкой, она прочла:
«Приди ж в мои объятья, сделай милость,
И да свершится все, что не доснилось.»
– Мне разрешено читать Джона Донна, - послышался голос Отца Стернса у нее за спиной.
– Он был священником.
– Англиканский священник, который написал анти-католические стихи, - напомнила она ему.
– Я не принимаю это близко к сердцу.
Сюзанна нервно улыбнулась, когда Отец Стернс забрал книгу и положил ее обратно на рояль. Он, очевидно, принял душ - его светлые волосы выглядели темнее - и он снова надел свой воротничок. Черт. Ей действительно понравилось любоваться на его горло.
– Вы играете?
– Она указала на фортепиано.
– Я научился играть на фортепиано даже раньше, чем выучил английский язык. Меня научила моя мать.
– Ваша мать-датчанка?
Отец Стернс жестом указал на кресло и сам присел напротив девушки. Солнце уже зашло, и только одна маленькая лампа отбрасывала слабый свет в комнате.
– Моей матери исполнилось восемнадцать лет, когда она приехала в Соединенные Штаты. Получила музыкальное образование в консерватории в Нью-Гемпшире. Стипендии хватало лишь на то, чтобы покрыть обучение. Так она нашла работу в качестве няни в доме моего отца. Его жена только что родила дочь.
– Ваша сестра Элизабет, верно?
– Да. У жены моего отца была трудная беременность, тяжелые роды. После Элизабет, она больше не смогла иметь детей. На время ее восстановления моя мать стала матерью для Элизабет.
– И привлекла внимание вашего отца?
– спросила Сюзанна, улыбаясь.
Она могла представить, к чему это привело.
– К сожалению, да.
Отец Стернс не улыбнулся. Улыбка Сюзанны исчезла при слове «к сожалению», и это объяснило все.
– О, мой Бог, - прошептала она.
– Мой отец был монстром. И я не преуменьшаю. Его гнев по отношению к своей жене на неспособность дать ему больше детей... он выместил его на моей матери. Он насиловал ее до тех пор, пока она не забеременела. Она жила в качестве заложницы, потому что он угрожал причинить боль Элизабет, если она расскажет кому-либо или сбежит.
Сюзанна прикрыла рот рукой.
– Я родился через десять месяцев после того, как она стала жить с моим отцом. Спустя несколько лет врач, который помогал мне родиться, рассказал, что он никогда не видел ничего подобного... молодую женщину, которая рожала в муках в полнейшей тишине. Она не хотела кричать. Моему отцу это бы слишком понравилось.
– Он был садистом?
Отец Стернс медленно кивнул.
– Я родился вскоре после полуночи 21 декабря. Она назвала мне Сорен в честь ее деда. Врач записал это имя на подлинном свидетельстве рождения, которое спрятал от моего отца. В официальном свидетельстве я назван Марк Леннокс Стернс. Маркусом звали моего отца. Вот почему я предпочитаю, чтобы меня звали любым именем, но только не этим.
Сначала Сюзанна ничего не ответила.
– 21 декабря, - повторила она.
– Самая длинная ночь в году.