Я привстаю и подползаю ближе к ней, заглядываю в широко распахнутые испуганные глаза. Поднимаюсь на ноги, хватаю Китнисс за плечи, заставляя встать, и, развернув ее, толкаю в спину. Она, чуть не падая, делает шаг вперед.

– Хватит, Китнисс! – вопль вырывается из моего горла, обращая боль в слова. – Не смей, ты не имеешь право умирать из-за меня!

Снова толкаю ее в сторону дома: пусть собирает вещи и уходит, исчезает из моей жизни! Я так больше не могу, не могу, не могу!

– Мне не нужны твои жертвы, сколько можно? Уходи! Иди к нему! Уходи!

Китнисс пытается обернуться, избежать моих толчков, но я настойчив.

– Проваливай! – сердце рвется, но зло не удерживается внутри, мучительным криком нарушая тишину ночи. – Уходи к Гейлу!

Руки Китнисс касаются моих запястий, она тянет меня к себе, но я неистово сопротивляюсь: не хочу лжи, не нужна мне ее жалость! Отталкиваю, снова толкаю. Китнисс падает, путаясь в траве. Поднимаю ее, обняв за плечи, но вновь отправляю вперед себя. Щеки Китнисс мокрые, а из ее горла вырываются рыдания, смысла которых я не понимаю.

«Давай, птица! Клетка открыта, лети!».

Она снова выворачивается и неожиданно льнет ко мне, вызывая оцепенение во всем теле. Я не успеваю оттолкнуть ее, когда кольцо женских рук смыкается вокруг моей талии, а губы Китнисс впиваются в мои. Я замерз в той воде и умер? Мне мерещится то, чего нет? Только вот ее губы на моих губах слишком теплые, слишком живые, а ее ладошки на моей пояснице такие настоящие, что невозможно не поверить…

Рывком притягиваю Китнисс к себе, отчаявшись определить, где правда, а где ложь. Родные, знакомые, любимые губы! Китнисс не отталкивает, не прогоняет. Ее тело в моих объятиях, и нереальность происходящего сводит с ума.

Мы оба дрожим так сильно, что зубы выбивают рваный ритм. Ночной воздух сотней иголок колет намокшее тело, беспощадно обжигая липкой одеждой. Я отстраняюсь от Китнисс, заглядывая ей в глаза. Почему она позволяет мне дотрагиваться до себя? Это игра? Это сон? Ей тоже холодно и безнадежно страшно: зрачки ее глаз настолько широкие, что я едва различаю серую радужку. Паника, ужас, страх – это все в ней, в ее дрожащем теле, но Китнисс терпит мои руки на своей талии, а ее губы приоткрыты, помня о поцелуе.

– Ты замерзла…

Глупые слова, но в голове такая каша, что я не могу уцепиться ни за одну мысль. Китнисс кивает, отодвигаясь. Раньше, чем успеваю подумать, хватаю ее за руку, крепко стискивая ладошку. Она дергается, но я не отпускаю. Лихорадочный стук сердца не дает здраво мыслить, – тороплюсь к дому, увлекая Китнисс за собой.

Втягиваю ее в жилище, тащу по лестнице на второй этаж. И ее и моя дрожь уже такие сильные, что больше похоже, будто нас колотит в лихорадке. Затягиваю Китнисс в ванную, останавливаясь возле душевой кабинки, и тянусь к крану, включая воду.

– Тебе надо согреться, – говорю я.

Китнисс почему-то не согласна. Она тыкает в меня пальцем и кивает на душ.

«Ты первый».

– Нет, ты дольше была в воде! – настаиваю я. – Не спорь, залезай!

Почти силой заталкиваю ее в душевую кабинку прямо в одежде, но когда пытаюсь отстраниться, Китнисс не дает – теперь уже ее рука держит мою, не отпуская. Что происходит? Я совсем запутался. Она боится моих прикосновений, страх полыхает в ее глазах, но, не смотря на это, Китнисс упорно не выпускает мою руку, словно ужас потерять меня сильнее, чем все остальное. Странное воспоминание врывается в мое сознание: на второй Арене, перед тем как нас с ней разъединили, заставив Китнисс уйти с Джоанной, она вот так же крепко держала мою руку. «Встретимся в полночь…».

Я делаю неуверенный шаг вперед, ступая под теплые струи. Закрываю за собой дверь, отгораживая себя и Китнисс от целого мира. По ее лицу стекает вода, а взгляд серых глаз целиком принадлежит мне. Притягиваю Китнисс ближе, и она поддается: несмело кладет голову мне на грудь, вслушивается в невообразимое биение сердца. Я не осмеливаюсь на большее, кроме как медленно и нежно гладить ее по спине. Китнисс не вырывается, борясь со своим демоном.

Секунды, потоки воды, новые мгновения… Я согреваюсь, и Китнисс почти не дрожит. Пробираюсь пальцами к ее шее, тереблю мочку уха: она настороженно прислушивается к своим ощущениям – прикрывает глаза, глубоко вздыхая. Не отталкивает.

Я смелею: тянусь к ней губами, касаясь кончика носа. Китнисс нежится, улыбается уголками губ и, приподнимая лицо, подставляет его для других поцелуев. Покрываю легкими ласками ее щеки, оставляю быстрое прикосновение на чуть приоткрытых губах – глаза Китнисс распахиваются, стряхивая запутавшиеся в ресницах капли, но ей удается справиться с секундной паникой.

– Пойдем спать?..

Я вытираюсь и тороплюсь в спальню за новой рубашкой для Китнисс, после чего оставляю ее, позволяя переодеться в сухое. Она приходит спустя несколько минут и укладывается рядом лицом ко мне.