Да здравствует Испания!

Я, как никогда, себя чувствую испанкой.

Остается пятнадцать минут до конца года, и я очень волнуюсь, видя на экране мой любимый Мадрид. Флин с удивлением смотрит на меня, а Эрик подходит ко мне, чтобы сказать на ухо:

– Не плачь, любимая.

Я глотаю слезы и улыбаюсь.

– Мне нужно в ванную комнату.

Я пулей вылетаю из комнаты.

Когда я захожу в ванную и закрываю дверь, я стискиваю зубы и плачу. Но это необычные слезы. Я счастлива, потому что знаю, что с моей семьей все хорошо. Я счастлива, потому что Эрик рядом со мной. Но чертовы слезы никак не могут остановиться.

Я плачу, плачу и плачу, пока, наконец, мне не удается взять себя в руки. Я брызгаю водой себе на лицо и через несколько минут слышу стук в дверь. Я выхожу, и встревоженный Эрик спрашивает меня:

– Ты как?

– Хорошо, - отвечаю я тоненьким голосом, - просто я первый раз встречаю Новый год вдали от своей семьи.

Мое лицо, а в особенности глаза, показывают ему, что со мной происходит, и он меня обнимает.

– Мне жаль, любимая. Я чувствую, что здесь со мной ты несчастна.

Его слова неожиданно меня ободряют, заставляют улыбнуться и поцеловать его в губы.

– Нет, любимый. С тобой этот праздник стал волшебным для меня.

Эрик мне не очень-то верит и пристально изучает меня своим пронзительным взглядом, и, когда он собирается что-то еще сказать, я быстро целую его в губы.

– Пойдем…, вернемся в гостиную. Флин, Симона и Норберт нас ждут.

Когда на Доме Почты[24] начинают бить часы, я объясняю всем, что это еще только отбивают четверть часа. А когда начинаются настоящие удары колокола, я говорю всем положить в рот первую виноградину.[25] Флин, Эрик и я уже не первый раз в жизни проделываем это, а вот Симона и Норберт делают это впервые, и надо при этом видеть их лица.

С каждой съеденной ягодой ко мне возвращается бодрость духа.

Одна. Две. Три. Пусть у папы, Ракели, Лус и моего зятя будет все хорошо.

Четыре. Пять. Шесть. Пусть я буду счастлива.

Семь. Восемь. Девять. Чего мне еще желать?

Десять. Одиннадцать. Двенадцать. С Новым две тысячи тринадцатым годом!

Эрик с последним ударом собирается меня обнять, но тут Флин вклинивается между нами и отрывает друг от друга. Я улыбаюсь и подмигиваю ему. Малыш хочет быть первым. Увидев, что произошло, Симона и Норберт обнимают меня и говорят по-немецки:

– Gutes Neues Jahr![26]

Не сдерживая охвативший меня порыв, я целую их и со смехом прошу повторить то же самое по-испански:

– С Новым годом!

Супруги радостно повторяют то, что я им сказала и счастливо смеются. Норберт и Симона пожимают руку Эрику, от которого никак не может оторваться Флин. Я наклоняюсь, чтобы наши глаза оказались на одном уровне, и без всяких протестов с его стороны целую ребенка в щеку.

– С Новым годом, красавчик! Пусть этот год будет для тебя замечательным и потрясающим.

Мальчик возвращает мне поцелуй и, к моему удивлению, улыбается. Норберт поднимает его на руки, Эрик быстро смотрит на меня, обнимает и со всей своей любовью шепчет на ушко, заставляя мурашки бежать по телу:

– С Новым годом, любовь моя! Спасибо за то, что сделала эту ночь необыкновенной для всех нас.

Проходят дни, я живу с Эриком, и это лучшее, что со мной случалось в жизни. Он любит меня, балует и внимательно относится к моим нуждам и желаниям. Флин – совсем другая песня. Он во всем соперничает со мной, и я постараюсь, чтобы он понял, что я ему не конкурент. Если я делаю испанскую тортилью,[27] она ему не нравится. Если пою или танцую, он глядит на меня с презрением. Если смотрю что-нибудь по телевизору, он жалуется и просит переключить канал. Он откровенно меня не выносит и не скрывает этого. С каждым днем это все больше сводит меня с ума.

Я общаюсь со своей семьей в Хересе, у них все хорошо. Это меня успокаивает. Сестра рассказывает, как она устала от беременности и от скандалов, которые ей закатывает моя племянница. Я улыбаюсь. Я представляю, как Лус нервничает в ожидании Королей-магов с подарками. Какая красавица моя Лус!

Однажды утром я захожу на кухню и застаю Симону за просмотром телевизора. Она настолько поглощена событиями на экране, что даже меня не слышит. Когда я подхожу к ней, то вижу, что она печальна и чем-то напугана.

– Боже мой, что случилось?!

Женщина вытирает глаза салфеткой и, глядя на меня, шепчет:

– Я смотрю «Безумие Эсмеральды», сеньорита.

Я с удивлением перевожу взгляд на экран и вижу, что она говорит о телесериале. В Германии смотрят мексиканские мыльные оперы? На моих губах появляется улыбка, и на губах Симоны тоже.

– Думаю, вам тоже понравится, сеньорита Джудит. А в Испании смотрят эту теленовеллу?

– Я так не думаю, хотя я не специалист по мыльным операм.

– Поверьте, я тоже, но в Германии она произвела фурор. Все без исключения смотрят «Безумие Эсмеральды».