– Дядя, ты сказал, что курить нельзя, а они с Мартой курили, - настаивает маленькое чудовище.

– Заткнись, Флин! – возмущаюсь я, видя пассивность Марты.

С серьезным взглядом мой совсем не латиноамериканский парень указывает:

– Джуд, не кури. Я тебе не разрешаю.

Отличноооооо, просто здорово!

Мое сердце качает кровь по венам в таком ритме, что я чувствую, что добром это не кончится.

– Отстань, не раздражай меня. Ты мне не отец, а мне не десять лет.

– Джуд, не зли меня.

Это его «не зли меня» заставляет меня рассмеяться.

В этот момент улыбка на моем лице предупреждает, как огромная светящаяся вывеска: «БЕРЕГИСЬ!», я смотрю на него и с насмешкой отвечаю перед недоверчивым лицом Марты:

– Эрик, ты меня уже разозлил.

Тут появляется мать Эрика и, увидев нас троих вместе, спрашивает:

– Что здесь происходит?

Внезапно, заметив в руках своей дочери пачку сигарет, Соня восклицает:

– Боже, как хорошо! Дай мне сигарету, родная. Я до смерти хочу курить.

– Мама! – возмущается Эрик.

Но Соня хмурит брови и, глядя на сына, тут же отвечает:

– А, сынок! Немного никотина мне совсем не повредит.

– Мама! – снова возмущается Эрик.

У меня на губах появляется улыбка, когда Соня объясняет:

– Сын мой, жена сеньора Винченцо просто невыносима, она выводит меня из себя.

– Соня, курить - вредно! – выступает с обвинениями Флин.

Марта и ее мать переговариваются друг с другом взглядами, и, наконец, первая, не желая оставаться на кухне, хватает свою мать за руку и говорит, одновременно пытаясь утащить за собой Флина, который отчаянно не желает уходить:

– Мы пойдем, что-нибудь выпьем… Нам очень надо.

Как только мы с Эриком остаемся на кухне вдвоем, я с твердым намерением дать ему бой заявляю:

– Не разговаривай больше так со мной на людях.

– Джуд…

– Не смей мне больше ничего запрещать.

– Джуд…

– Никаких «Джуд», - в ярости взрываюсь я. – Ты заставил меня почувствовать себя провинившимся ребенком перед твоей сестрой и этим маленьким ябедой. Да кем ты себя возомнил, чтобы так со мною разговаривать? Ты не понимаешь, что потакаешь Флину в его попытках поссорить нас? Ради бога, Эрик! Твой племянник – маленький монстр, и если его не остановить, в один прекрасный день он превратится в настоящее чудовище.

– Не преувеличивай, Джуд.

– Я не преувеличиваю. Сейчас ему всего девять, а что будет, когда он вырастет. В конце концов, я…

Подойдя ко мне, Эрик берет в руки мое лицо и говорит:

– Послушай, любимая, я не хочу, чтобы ты курила. Это все.

– Ладно, Эрик, это я могу понять. Но что случится, если ты мне скажешь об этом наедине в нашей комнате? Или обязательно нужно, чтобы Флин видел, как с его подачи ты меня ругаешь. Черт, Эрик! Иногда ты бываешь таким умным, что даже не верится, что сейчас ты такой дурак.

Я поворачиваюсь и смотрю через стекло. Я обижена. Очень обижена. Я кляну на чем свет стоит все живое на земле, пока не чувствую, что Эрик встает позади меня. Он берет меня руками за пояс, обнимает и кладет подбородок мне на плечо.

– Я сожалею.

– Пожалей себя, потому что ты вел себя, как идиот!

Это слово заставляет Эрика рассмеяться.

– Мне нравится быть твоим идиотом.

Я тоже очень хочу засмеяться, но сдерживаюсь.

– Мне жаль, что я был таким дураком и не понимал, что ты мне говорила. Ты права, я плохо себя вел и пошел на поводу у Флина. Ты меня простишь?

Его слова, а особенно объятия, заставляют меня расслабиться. Они заводят меня. Наверное, я слабохарактерная, но я так хочу чувствовать, что нужна ему, что готова простить ему все мои обиды и страдания.

– Конечно, я тебя прощаю. Но повторяю, не пытайся мне что-либо запретить, а особенно в присутствии посторонних. Ты меня понял?

Я чувствую, как двигаются его губы по моей шее, разворачиваюсь и целую его. Я целую его грязно, жарко, страстно. Он поднимает меня, прижимает к двери и ищет руками нижний край моего платья. Я не хочу, чтобы он останавливался. Я хочу, чтобы он продолжал, но когда я уже готова рассыпаться на части от удовольствия, я отодвигаюсь от него на несколько миллиметров и шепчу ему в уголок рта.

– Любимый, мы на кухне твоей матери, а за дверью полно гостей. Полагаю, сейчас не место и не время для того, чтобы продолжить то, о чем мы думаем.

Эрик улыбается. Он ставит меня на пол. Я поправляю юбку своего красивогоо вечернего наряда, и пока мы, взявшись за руки, направляемся в гостиную, он шепчет, заставляя меня улыбаться:

– Если я с тобой, для меня подойдет любое место.

Мы возвращаемся домой на рассвете. Гремит гром, дождь льет, как из ведра, и, несмотря на неиссякаемое желание заняться с Эриком любовью, я сдерживаюсь. Я понимаю, что мальчик, этот злобный гном, будет спать с нами, и я ничего не могу с этим поделать.