Песни
вернуться

Кукин Юрий Алексеевич
Шрифт:

Темиртау

Горы слева, горы справа, Посредине — Темиртау, Посредине — домик старый, Посредине — я с гитарой. Где-то сбоку люди ходят, Что-то ищут и находят. Я ж сижу посередине, Словно мышь в пустой корзине. Сверху — сыро, снизу — грязно, Посредине — безобразно, Мое тело и душа, За душою — ни гроша. Даже не на что напиться, И в соседний дом ввалиться, И стоять посередине, Словно лошадь в магазине. Ну, а дома кто-то спросит, Где его, мол, черти носят? — В Темиртау посредине Я, как дырка на картине… Август 1963, Темиртау

Трактат о песнях

От песен в мире тесно, Но это не беда: Необходимы песни Как хлеб или вода. Петь в мире хочет каждый, Без этого ни дня, И смысл этой жажды Попробуем понять. И смысл этой жажды Попробуем понять. Есть песни про работу, Про отдых и про сны, Про радости, заботы, Про действие весны. Про горе и удачу, Про леших и гробы, Канатчикову Дачу И Белые Столбы. Канатчикову Дачу И Белые Столбы. Есть песни демонстраций — Чеканить шаг ноги. Есть песни дальних странствий Про запахи тайги. Есть песни незаконные, Фальшивые и честные, Есть песни незнакомые, Есть широко известные. Есть песни незнакомые, Есть широко известные. На ужин и на завтрак, Про дни и вечера. Есть новые, как завтра, И старые — вчера. Про женские, мужские Глаза, пожатья, рты. Похабные, святые, Про травы и цветы. Похабные, святые, Про травы и цветы. Про родственные души, Про гномов, королей. Есть с просьбами: «Послушай! Дай закурить! Налей!» Есть про своих девчонок И про своих ребят, Есть про больших учёных. А я вот — про себя! Есть про больших учёных. А я вот — про себя! 13 июля 1968

Тридцать лет

Тридцать лет — это время свершений, Тридцать лет — это возраст вершины, Тридцать лет — это время свержений Тех, что раньше умами вершили. А потом начинаешь спускаться, Каждый шаг осторожненько взвеся: Пятьдесят — это так же, как двадцать, Ну а семьдесят — так же, как десять. Тридцать лет — это время улыбок, А не плач и не смех со слезами, Тридцать лет — это время ошибок, За которые нет наказаний. Тридцать лет — это синие горы, Вкус находки и ужас потери. Тридцать лет — это радость и горе, Тридцать лет — это жизнь на пределе. Тридцать лет — это песни и мысли, Тридцать лет — это море и скалы. Тридцать лет — это поиски смысла… Тридцать лет — это всё-таки мало… Июль 1963

Ты слышишь…

Ты слышишь — солнце прозвучало Аккордом утренних лучей? И, начиная жизнь сначала, Поймёшь, ты чей или ничей… Ты слышишь — в окна рвётся ветер? Покой на время позабудь! Мы снова встанем на рассвете, И снова — в путь, и снова — в путь. Ты слышишь — сердце рвёт на части Дорога дальняя и дом? Так в чём же счастье? В чем же счастье, Поймём мы или не поймём. Ты слышишь — в окна рвётся ветер? Покой на время позабудь! Опять мы встанем на рассвете, И снова — в путь, и снова — в путь. Ты слышишь — губы прошептали: «Не уходи. Не уходи.» И те, кто любят, ждать устали. И неизвестность впереди. Ты слышишь — в окна рвётся ветер? Покой на время позабудь! Мы завтра встанем на рассвете, И снова — в путь, и снова — в путь.

У каждого свой Эверест и Монблан…

У каждого свой Эверест и Монблан, А сколько живет вдалеке от подножья… Не надо ни плакать, ни верить в обман, А надо дороги искать в бездорожье. А надо, срываясь, руками взмахнув, Которые крыльев никак не заменят, Поверить, что кто-то репшнур натянул, И верить, что сдержит, — и сдержит, раз верит. И надо нести, словно собственный крест, Не думать про слабость усталого тела. И помни, поднявшись на свой Эверест: Один никогда бы ты это не сделал. 1967–1968

Устали герои, устали…

Устали герои, устали, Тела их из плоти и крови, Тела их совсем не из стали — У них пошатнулось здоровье. И, глядя на небо, на горы, На вечное пламя заката, У них не беда и не горе, А чувство, что, вот, виноваты. И в том, что идти перестали, И в том, что дорог еще много… Устали герои, устали. Сидят у родного порога. А кто-то по-прежнему ищет Дорогу в сплошном бездорожье, А кто-то живых убеждает, Чтоб чтили и помнили павших. И дарит надежду для тысяч Своею судьбою тревожной, И очень волнует все это Уставших героев, уставших. И тем, кто идти перестали, Не так уж спокойно на свете… Устали герои, устали. У них уже взрослые дети. Начало 1970

Утро как будто без сна…

Утро как будто без сна, Осень как будто весна, Небо темней чем земля, Бродишь как тень короля. Есть где-то жизнь, где-то свет, Здесь только дым сигарет, Здесь только будущий снег, Мертвые [……….] в окне…

Цветы поставьте в воду! Все за стол!

Цветы поставьте в воду! Все за стол! Мы будем пить вино и песни петь. И нам ещё не скоро стукнет сто, И много ещё хочется успеть! Сегодня мы пришли издалека, Мы принесли с собой свои мечты. И рвутся мысли, как ремни мешка, От груза красоты. Дворцов и тюрем видим миражи, Пока есть короли и палачи — От белой двери — правды, и от черной — лжи На связке на одной ключи. А наши, наши истины в пыли, И есть у нас друзья, и есть враги, И нету просто неба и земли, А есть глаза и есть шаги. Мы верим и в тревоги и в покой, Нам слышен детский плач и женский смех Правдивой до неверности строкой, Зачеркнутой в полученном письме. И сердце состраданием дрожит. Есть горе и печаль — ах, что там врать! И время хватит только, чтобы жить, Не хватит — умирать. Ах, Пикколино, деревянный плут! Сиди на умных книгах и молчи! И можно горе взять из белых рук — Весну приносят черные грачи. Цветы поставьте в воду! Все за стол! Мы будем пить вино и песни петь За север, юг, за запад, за восток, За тех, кто может что-то не успеть! 1 сентября 1966 Каз

Цитатная песенка

Настала осень, я спускаю флаги, Корабль в док, а сам сажусь в трамвай, Как говорили в Греции бродяги — Ин вино веритас — что значит наливай. Немного заработав бремя славы Ношусь по городу и отдаю долги. Как говорил великий Окуджава — Вы слышите, грохочут сапоги. Концертный зал, реклама, модный профиль, Но вот попасть — задача непроста. Как говорил великий Мефистофель Напомню — люди гибнут за места. В автобус втиснулся, весь мокрый до макушки. Прут на меня со всех сторон, я тоже пру. Я верю, Александр Сергеевич Пушкин, Что как и вы, нет весь я не умру. Уж вечер, я к приятелю, изранен, Слегка помят, не бог, не царь и не герой, Как говорил на полюсе Папанин — Чего-то холодно, шарахнем по второй. Иду домой внутри готовый к ссоре, Вот и жена идёт меня встречать. Ах вот ты где. Я заявляю — сорри, Что по-английски значит замолчать. День кончился, я тихо засыпаю, Доволен тем, что до дому дошел. Как перед кризисом политики внушают — Я верю, что всё будет хорошо.