Минут через пять Кая повернула к берегу, и, когда перед драконом предстало совершенно жалкое нечто в мокрой одежде и с всклокоченными волосами, то он не выдержал. Во-первых он понял, что именно в ночной сорочке-то она и сбежала, потому как под тонким драным, некогда белым батистом проглядывали только панталоны, такие же пострадавшие, с которых землистыми струпьями свисало рваное кружево, во-вторых кроме покрасневших ссадин на руках и ногах у девушки были красные с лихорадочным блеском глаза, а главное, он не узнавал свою Птичку. Перед ним была ничтожная бродяжка, опустившаяся за одну ночь так, словно, побиралась уже не первый год: плечи ссутулены, взгляд прячет, движенья скованно-суетливые, неловкие... Ни осанки, ни запаха от прежней Гвенсикаи Принцессы Рапрандской не осталось.

– Послушай, бывшее твое высочество.., - начал он жестко - ты уж реши, наконец, чего хочешь. Удрала от обязанностей, пошла против правил, наплевала на мораль и нормы, в которых пару десятков лет жила вполне вольготно, а теперь вдруг засомневалась и давай себя жалеть бедную-несчастную?..

– Ты не понимаешь, - попыталась возразить Кая, - это не так легко - взять и уйти, отказаться...

– Нет! Это именно легко. Ты это и сделала. Впрочем, если ты передумала, я тебя тут же верну обратно, вполне возможно, что тебя даже не хватились, а если и был небольшой переполох, то скажешь, мол, надо было удалиться на предмет свыкнуться с нагрянувшим внезапно счастьем. Решай. Возверну папаше с женишком, и конец угрызениям совести!

– Что ты!
– встрепенулась Кая.
– Лучше, просто убей меня тут и закопай, чтобы никто не нашел!

Штурм покивал:

– Хорошая идея, я подумаю над твоим предложением, а пока: сняла тряпье и пошла купаться.

– Я же не могу раздеться прямо при тебе?!
– у девушки округлились глаза.
– Ты мог бы отвернуться и посидеть за деревьями...

– Скажи, - перебил ее дракон - я при тебе носил когда-нибудь штаны, куртку?.. Я воспринимаю живых существ, как они есть. Дракон, собака, птица, человек... Конечно, твоя кожа более нежная и требует защиты, но в данном случае защищать тебя не от чего.

– А как же простое приличие?
– удивилась Кая.

– Ты отказалась от приличий, в которых росла. Не оставляй себе на память самые маленькие и нелепые из них. Нельзя линять частично - этот кусок кожи я сброшу, а этот я оставлю. Это вредно для здоровья. Тебя не устроили правила прежней жизни (тебя всегда не устраивали многие из них) и ты сбежала. Зачем берешь в новую жизнь отягощающий и ненужный багаж?

– Но я не могу...

– Можешь. Ты вчера это сделала.

Кая чувствовала, что он был прав. Но еще страшилась того, что ей и самой-то хотелось оставить все в прошлом, скинуть старую кожу, отказаться от нелепых правил, которые отбирали у жизни все краски!.. Но вот так взять и остаться голой... Во всех смыслах.

"Вот если бы он смягчился, и хотя бы поуговаривал, что ли...", - пронеслось у нее в голове, но он и не собирался. Ей оставалось только одно, принять новые правила; и если для него это было нормой, и ничего дурного с ним не случилось, значит, это сможет стать нормой и для нее.

Она потянула шнурок, стягивающий сорочку на шее, и медленно начала вылезать из мокрой одежды, представляя, что это, действительно, старая шкура.

...Когда солнце напрямую коснулось бледной, никогда не загоравшей кожи, когда ветер ровно прошелся от макушки до стоп, не сдерживаемый никакой преградой, когда Кая ощутила такое простое физическое чувство, о существовании которого она и не подозревала, до нее вдруг дошло, что именно этого ей и не хватало в жизни, именно для этого она ночью, в чем была сиганула из окна и пешком, почти до утра добиралась до Леса-у-Гор, а потом до хрипоты орала, звала дракона, и плакала, и просила защиты, а он вопреки своим же словам, о том, что "любой индивид способен добиться желаемого сам, если действительно этого хочет", просто посадил ее на спину и пошел через лес, петляя, путая след, пронзая материю пространства, подыскивая место, где можно будет перевести дух и уже тогда во всем разобраться...

– Правда, необычное чувство, когда линяешь первый раз?
– спросил он теперь уже гораздо мягче.

Кая кивнула.

Штурм осторожно, чтобы не напугать, взял ее на руки:

– Главное, ничего не бойся!

– Не буду, - пообещала она.

Он немного потоптался на песке, потом его задние лапы спружинили, крылья с легким хлопком наполнились потоком ветра и дракон со своей ношей завис невысоко над берегом, а затем несколько раз взмахнув крыльями оказался над острыми гранями сверкающих волн.

– Ничего не бойся!
– снова повторил он и бросил девушку в воду...

Кая ощутила эйфорию, как если бы это чувство было стихией и физически являлось кристально-чистой водой, пронизанной теплом и светом. Где-то рядом, с грохотом, серебристо-черной чайкой в воду спикировал Штурм...

Озеро уже не было стерильным и безжизненным, оно наполнилось радостью, плеском, смехом, громовыми возгласами и пронзительными веселыми взвизгами. Солнце проникало в толщу воды и тело, выжигало, вымывало усталость и боль, из разума и из плоти. Грязь, предрассудки, страхи, безропотная, тупая покорность, не оседали илом на светлом песчаном дне, а сгорали тут же, на месте, где их заставали солнце, вода, ветер и радость. Кае еще никогда не было так легко, свободно и радостно. Никогда прежде мир не касался ее так отчетливо и не был воспринимаем ею во всех красках. Даже простая стирка своей нехитрой одежки казалась ей чем-то удивительным; а когда мокрое и чистое все ее скромное имущество расположилось сохнуть на песке, а сами путешественники устроились в тени деревьев, и эйфория потихоньку стала угасать, пришло радостное опустошение, оно расслабило и придавило к земле, заставляя растянуться на мягкой, теплой траве.

Кае казалось, что все ее чувства материальны, и сладкая усталость и нега укрывают ее мягким, невесомым покрывалом, а покой теплым ветерком гладит волосы и плечи... Невероятное чувство свободы еще никак не удавалось уложить в какие-либо понимаемые рамки, да и не хотелось это делать, хотелось, просто, наслаждаться безграничностью этого ощущения.

Штурм тоже испытывал давно позабытые чувства. Это наслаждение радостным, солнечным покоем, усталостью после шумного купанья и веселой возни... Дыханием дремлющей новорожденной души рядом...