– Послушай, - попросил он - пусть это покажется странным, но я могу расчесать тебе волосы?

Кае действительно это показалось странным, но она для себя уже решила, что все, что нормально для дракона должно стать для нее таким же естественным, и она спокойно сама достала из сумки гребень и протянула его Штурму со словами:

– Я не представляю, как ты собираешься это делать, но постарайся не делать мне очень больно.

И как только гребешок оказался у дракона в руках, он понял, что погорячился, ибо картинка, легко промелькнувшая у него в голове, раскрошилась о простые реалии. Серебряный гребень был маленькой металлической расческой, которую и держать-то его огромной лапой было сложно. Но отступать не хотелось, а Кая уже повернулась спиной и подставила голову.

Люди, которые привыкли видеть на гобеленах или картинах идиллические изображения сюжета с расчесыванием золотистых локонов над прудами и реками, считают это простым и незамысловатым занятием, красивым и романтичным, но нехитрым. Ведь воображение сразу рисует шелковистый каскад, рассекаемый сверкающими металлическими зубцами гребней... Длинные, спутанные волосы реального человека могут и не оценить романтического порыва. Дракон понял это почти сразу, попытавшись начать от корней спутанных ветром и водой кудрей Каи. Она терпела. Приноровившись, Штурм обнаружил, что у девушки длинные, ниже пояса, волосы, чего прежде не замечал из-за того, что она их убирала в прически. Немного обоюдного терпения, и спину укрыла теплая шелковая накидка каштановых вьющихся волос. Теперь гребень, действительно, беспрепятственно скользил, а гаснущий без внимания костер окрашивал все кроваво-медными бликами.

– Знаешь, - нарушила молчание Кая - у меня такое ощущение, что здесь, как будто бы рай, а я не имею права тут быть. Вот мне хорошо сейчас и за это меня обязательно накажут. Сейчас появится стража и меня заберут домой, а может, даже бросят в темницу или казнят...

– В тебе говорят твои комплексы.
– тихо возразил Штурм.
– Тебе следует научиться радоваться жизни, быть счастливой тоже искусство...

– Но я счастлива. А чувство такое, что нельзя. Может, рано расслабляться? У меня предчувствие. Кажется, что вот-вот из-за деревьев появится стража, бежать некуда, и меня схватят. А, может быть, и тебя...

Штурм ласково посмотрел на нее и украдкой, едва касаясь провел пальцами по волосам.

– Это не предчувствие, - успокоил он - это комплексы. Смотри, можно заколоть гребнем волосы и будет очень красиво... Вот так.

Сначала им показалось, что сучья в костре затрещали слишком громко, но никто не подкладывал свежего хвороста, и пламя не взметнулось к небу, рассыпая среди строгих местных созвездий хаотично мечущиеся искры. В меркнущей круг света из темноты за костром вырвалось чудовище, словно сошедшее с полотен безумного художника, мучимого адскими видениями. Бешеные глаза лезли из орбит, а из пасти валила хлопьями пена. Чудовище что-то хрипело, а следом в неверном свете от углей заплясали лица - перекошенные самыми разными эмоциями, человеческие лица, а одно из них, обрамленное бородой вдруг крикнуло: "Взять их!".

И Кая узнала отца.

В тот же момент земля ушла у нее из-под ног, уши заложило и перед глазами замелькало. Казалось всю ее скручивает и выворачивает на изнанку, но опомнившись, она поняла, что летит. Они летят. Штурм крепко ухватил ее, словно добычу, и пытается набрать высоту. Все ее попытки сгруппироваться и облегчить дракону задачу вызывали только снижение высоты и скорости полета, и скоро Штурм не выдержал и застонал:

– Расслабься! Если ты будешь продолжать извиваться, я уроню тебя, или мы оба рухнем!

Их болтало на ветру, и дракон все не мог подняться повыше. Кая пыталась сориентироваться, но это было невозможно, без того, чтобы не вертеться. Она лишь успела заметить, что их импровизированный лагерь с догорающим костром остается у них за спиной. Дракон, почему-то рванул в сторону озера и теперь под ними искрились в лунном свете мелкие волны. Только сейчас они обратили внимание, что лун было целых три - они висели в небе справа рядком: маленькая, побольше и большая. Их пропорции были настолько гармоничны, что можно было решить, будто это одна и та же луна, только она движется и оставляет за собой через равные промежутки уменьшающееся изображение.

– Зачем ты летишь в озеро?!
– крикнула Кая дракону - Ты чувствуешь, где здесь противоположный берег?

Он не чувствовал противоположного берега. Все его чувства сосредоточились в простом удерживании себя с грузом над водой. И объяснять сейчас что-то было очень тяжело. Поэтому он только буркнул: "Здесь светло, пусть думают, что мы летим через озеро. Дальше повернем и - вдоль берега". И замолчал. Надолго замолчал. Надо было сосредоточиться.

Девушка все понимала, но ничем не могла помочь. Он немного потерял высоту, когда попытался перехватить ее поудобнее, наверное, с берега все еще было видно, как крылатый силуэт на фоне ярких звезд покачнулся и стал стремительно снижаться, возможно даже, что преследователи решили, что беглецы упали в воду. Штурм не мог об этом не подумать. И так велик был соблазн на это понадеяться...

Во всяком случае, благодаря этому маневру, Гвенсикая обрела удобное положение и даже смогла обхватить драконью шею. Штурму стало легче, но к этому времени он уже устал. Кая слышала, как гулко колотится в его груди огромное сердце, а в ее ушах ему вторил ее собственный торопливый ток крови. Дракон сделал отчаянный рывок вверх и, наконец-то, поймал удобный восходящий поток. Наступила краткая передышка, чтобы заложить вираж влево и оставить удивительные луны позади, удаляясь в темноту этого идеального математического мира, который они потревожили вторжением своих суетных проблем.