— Записать это? — спросил Зосим.

— Послушайте, люди, чем сыпать здесь проклятиями, вы бы лучше поинтересовались, кто выдаивает наших коз! — вскочил Эдемика Горделадзе.

Я и Хатия похолодели.

— Я в Ксениных понуканиях не нуждаюсь, — продолжал Эдемика, — работаю на совесть! А тех, кто не работают, нет и на собрании!

— Об этом-то и речь! Это нас и интересует: где они? — встал Кишварди.

— Меня интересует, кто ворует наше молоко! — крикнул Эдемика.

— Правильно! — поддержали его Мака, Мина, Машико, Васаси и другие.

Народ заволновался, зашумел. Зосим вовсю стучал карандашом по колокольчику, но его никто не слушал.

— Да тише вы! — крикнул Кишварди. — Эдемика Горделадзе, о каких козах идет речь? Говори ясно!

— Я скажу про свою!

— И про мою скажи! — попросила Мина.

— Пусть каждый заботится о своей козе! — бросил кто-то реплику.

— Правильно! Слово предоставляется козе… то есть Эдемике! Выходи, Эдемика!

— Я скажу с места!

— Ну, начинай!

— Не знаю даже, с чего начать…

— С хвоста, Эдемика!

Эдемика почесал в затылке, потом посмотрел на меня. Я не выдержал его взгляда, потупился. Эдемика покачал головой — дескать, попляшешь ты у меня, — и глубокомысленно изрек:

— Соседи! Коза — это вам не корова!

— А ты почем знаешь? — спросил недоверчиво Бежана.

В комнате захохотали.

— Кишварди, скажи этому дуралею, пусть заткнет глотку, иначе я отказываюсь говорить! — обратился Эдемика к президиуму.

— Бежана! Еще одно слово, и я выведу тебя! — предупредил председатель Бежану.

Тот прикрыл рот рукой и обратился в слух.

Эдемика продолжал:

— Моя коза — вы знаете ее, она хромает на заднюю ногу, — в день дает две бутылки молока…

— И тебе не стыдно эксплуатировать козу-инвалида? — спросил кто-то.

— Ногу ей сломал не я, а молоко одинаковое у всех коз… Я продолжаю. Дает, значит, она две бутылки молока: одну — утром, вторую — вечером… Что же теперь получается? Утром я надаиваю одну бутылку, а вечером коза возвращается без молока! То есть бутылка молока пропадает! А что такое бутылка молока? Это все равно что бутылка крови! Так говорит наш врач.

— Ну, послушать нашего врача, так один королек [21] равен двум яйцам, а два королька — одной курице… — сказал Виссарион.

— А что, разве не так? — набросился на него Эдемика.

— Так, конечно. Вот я посадил у себя одно корольковое дерево, и теперь не нужны мне ни куры, ни курятник… Придет гость — подам ему вместо курицы королек!

— Я не знаю, кому что ты подашь, но бутылка молока — это, по крайней мере, полбутылки крови! — сбавил Эдемика.

— Уступи еще немного! — крикнул кто-то.

— Не могу! Это установлено наукой! — заупрямился Эдемика.

— Скажи в конце концов, кто отнимает у твоей козы эти полбутылки крови? — не вытерпел Зосим.

— Не у козы, а у меня! У меня этот негодяй высасывает кровь! — взорвался Эдемика, ударив себя в грудь. Он подошел к столу, схватил графин с водой, отпил несколько глотков, хотел еще раз ударить себя, но Зосим перехватил его руку, опустил ее и обратился к собранию:

— Кто еще среди вас пострадавший?

— Я! Я! Я!.. — повскакивали с мест Мина, Мака, Машико и Васаси.

— Пострадавшие пусть крикнут «мэ-е-е!», — предложил Бежана.

В комнате опять поднялся хохот.

— Слышишь, Кишварди? Он еще и издевается над нами! — побагровел Эдемика.

— Бежана! Выгоню тебя вон! — пригрозил председатель. Бежана затаил дыхание. Председатель жестом велел Зосиму продолжать.

— Сколько литров крови дает твоя коза, Мина?

— Четыре!

— Твоя, Машико?

— Моя — три.

— Твоя, Мака?

— Моя — всего литр, она беременна…

— Твоя, Васаси?

— Два!

— Сколько же это получается? Четыре, да три, да один, да два, да еще Эдемиковых два…

— Двенадцать! — крикнул колхозный бухгалтер.

— Раздели теперь двенадцать на два!

— Это еще почему? — насторожился Эдемика.

— Потому! Половину-то молока берете сами?

— Берем…

— Ну вот… Следовательно, в чем заключается задача?

— Узнать, чем доятся козы — кровью или молоком! — ответил Бежана.