– - Так, -- отмахнулся Хиэт, -- мастерю от скуки.

– - У меня их много, здесь только самые любимые, -- похвасталась девчушка.

– - Как-то на ярмарке в Дарэсу купил одну, посмотрел и не удержался -- сам решил сделать. Вот и мастерю теперь, -- Хиэт обвёл глазом ряды.
– - Лесиньке они нравятся.

– - Деда и больших делает, больше меня, и зверушек разных тоже, -- продолжала хвалиться девчушка.
– - Много их, все в сарае лежат, -- она закрыла рот ладошкой и захихикала, -- без рук, без ног. Деда их в дом не разрешает приносить, большие очень они. А ещё стращает -- говорит, что оживут.

– - Забавно это, -- удивился Ро'Гари, не на шутку последней фразой Леси заинтригованный.
– - Покажешь мне? Потом. Можно будет взглянуть?
– - это уже к хозяину дома вопрос был.

Хиэт кивнул.

Гость встал, взял суму, посох.

– - Спасибо за вашу работу, мастер Хиэт.

Подбежала Лесия, обняла склонившегося к ней навстречу кану, чуть не плача зашептала ему на ухо слова прощальные. Хиэт, обойдя верстак подошел, мозолистую ладонь протянул.

– - Быстрее возвращайтесь. Мы ждать будем.

– - Постараюсь. Должок на мне висит, помните?

– - А то. Землицы Живой островок нам с Лесинькой обещали. И дииоро... Два!

– - Да, -- улыбнулся Ро'Гари, -- я помню.

Часть III

Глава 27. Мост

Н.Д. Середина осени. 1164 год от рождения пророка Аравы

Кетария. Седогорье

Предгорный лес встретил Чарэса и Загиморку (так назвал себя проводник) запахами грибов и подопрелого опада. Несмотря на то, что еле заметная тропка петляла меж выворотнями и торчавшими повсюду корнями, двигались они споро. Прошёл час, за ним другой. Растительность вокруг постепенно делалась всё более редкой.

"Это ничего, -- думал Чарэс, легко перескакивая через поваленный сосновый ствол, -- главное -- до захода Лайса успеть".

Что ни говори, а времени было мало. Путешествие на север по тракту он посчитал неоправданно медленным, оно заняло бы около шести дней, которых у него попросту не было, Загиморка же уверял, что к полудню следующего дня выведет его к подвесному мосту через ущелье, а от того до Дохту рукой подать.

– - Два дня на всё про всё, хошь не хошь, а вынь да положь, -- пробубнил он, набивая рот гороховой кашей с поджарками, добавляя при этом: -- Уж не взыщите, градд, быстрее никак.

"Быстрее и не надо, -- размышлял Ляма, -- но без приключений нам, вероятно, не обойтись".

Мало того, что местные жители поговаривали о злобных карликах корредах, якобы живших в горах, так ещё стращали каким-то доморощенным чудищем -- цоррбом. Загиморка же с пеной у рта утверждал, что тварь способна колдовать, в доказательства чего приводил примеры из жизни и рассказывал истории одна страшнее другой. Чарэс, как ни старался, за первый день путь магии не почувствовал, а уж он то умел определять места сосредоточения Уино.

"Силы нет совсем, -- убедился Чарэс, -- ни на волосок. Этот Загиморка, верно, голову мне морочит.
– - Он был склонен соотносить словесные потуги мужичка к попыткам набить цену и повысить собственную значимость в его глазах.
– - Ничего страшного, главное, чтоб к Дохту вовремя вывел. Корредов мне бояться не пристало, злобные карлики только и способны, что петь, плясать, скакать, как оголтелые, да овец красть. А такой твари, как цоррб, я знать не знаю и знать не хочу -- вот и весь разговор".

Таким образом, разложив всё по полочкам, Чарэс успокоился. Мужичок-проводничок же заметно нервничал: ёжился, явно не от холода, и бормотал под нос защитные приговорки, то и дело широко осеняя себя великим тревершием.

Успокаивался он лишь ненадолго да и то после того, как уговаривал Чарэса глотнуть из кожаного меха, и сам жадно прикладываясь к шкурке, полной чудодейственной жидкости.

– - От цоррба две защиты: зуб хошера, -- он ткнул себя пальцем в грудь, где, по всей видимости, и находился амулет, -- да травяной отвар Пречистых, -- он потряс мехом.
– - Цоррб, Хорбутово семя, сам порою не знает, чего хочет. В позапрошлом году пятерых горемык нашли недалеко от Дохту, на погорелье, без рук, без ног, кишки наружу. А прошлой осенью он ещё двоих приголубил, там же. Говорят, слишком далеко они в евойные владения зашли, вот он до дому их и проводил, сердобольный, мать его. Вдругорядь, в аккурат на Вторых Богов Колокольную. Жарища, как сейчас помню, была невыносимая, -- Загиморка сдвинул островерхую шапку на затылок, поскрёб прыщавый лоб ногтями, -- цоррб девчушку спас, дохтинского сырника дочку. Так та сказывала, что битюг краснорукий и не злыдень вовсе, а добряк, каких поискать. Он, дескать, её мясом от пуза кормил, да домой, кхе-кхе, два дня в нагрудной сумке нёс.

"Язык у тебя без костей, а не у цоррба сума на груди".

– - Девчушка, кстати, -- мало обращая внимание на ироническую улыбку и насмешливый взгляд Чарэса, тянул своё Загиморка, -- после того случая тоже в чудачках числится: погоду предсказывает, жилы рудоносные сквозь каменную толщу видит, раны касанием лечит, что твои цейлеры; говорят, даже за пшеничные перекруты не боится заходить и распутать, если чего, могёт. Вот оно как, градд, случается.

– - На кого похож этот твой цоррб Красная Рука?
– - Чарэс сделал слишком большой глоток, о чём тут же пожалел -- отвар обдал горло жаром. В нос шибануло запахом, смешавшим в себе горечь полыни и сладость смородины и ежевики.