Пиво называлось "Крутышка".

Оттуда шел мат и гогот, и две девчонки, которые в стае держались наравне со всеми, давали себя лапать.

Я подумал, что с отцовской точки зрения именно это и зовется жизнью. Жалко, что у меня ломка стереотипов и мироощущения.

Взрослею.

Мы взяли по бокалу светлого "Славного", и только Леха, выпендриваясь, купил себе баночного темного.

– Ребята, - сказал я, - надо на девятое тоже что-нибудь устроить. Предлагаю с красным флагом пройти по площади перед мэрией.

– Повяжут, - отозвался Семка.

– Почему?

– Несанкционированная акция. Вообще-то до двух лет тюрьмы.

– Ни хрена себе демократия, - присвистнул Саня.

– Так мы же без лозунгов и не в поддержку чего-то, - сказал я.
– Площадь после восьмого пустая будет. Кружок по ней сделаем. Под музыку.

– И зачем?
– спросил Игорь.
– Кто хоть что-то из этого поймет? Посчитают, что проспали восьмое и выперлись.

– Ага, - кивнул Семка, - скажут, придурки какие-то. Хорошо еще, если по "хулиганке" пройдем, когда арестуют.

– И что тогда?
– спросил я.

Скамейка с малолетками загоготала громче обычного - кто-то там, перебрав "Крутышки", грохнулся с нее оземь.

У девчонок были короткие юбки. Трусы свои они светили вовсю.

– Может, по школам пойти?
– предложил Саня, которому тоже были видны худые девчоночьи ноги.
– Собрать где-нибудь в спортзале, провести урок истории, настоящей истории...

– Кто тебе даст?

Мы молча выпили.

– Может, Петр Игнатьевич что подскажет?
– сказал я.

– Давайте его не впутывать, - запротестовал Игорь.
– Он же сказал, что все это опасно.

– Можно завести блог, - сказал Леха.

– Ага, открой, - ухмыльнулся Семка, - под настоящими именем и фамилией, чтобы спецслужбы провайдера не беспокоили.

– Я вообще не понимаю, чего мы боимся?
– посмотрел на меня Саня.
– Будто мы что-то противозаконное замышляем!

– А ты подумай, почему этого праздника сейчас нет, - сказал я.

– Ну и что? Что-то я об официальном запрете ничего не слышал.

– Вот это-то и настораживает.

Малолетки стали брызгаться из "сиськи". Несколько пивных капель попали Семке на рукав.

– Эй, молодежь!
– обернулся он.
– Харэ уже!

– Мы не нарочно!
– крикнул какой-то длинный, вихрастый парень.
– Оно само!

Стая разродилась визгами, словно услышала что-то уморительно смешное. Кто-то кому-то из "сиськи" плеснул в лицо.

– Серый, сука!

– Оно само!

Началось пихание, один другого через третьи руки схватил за грудки, потом драчуны упали за скамейку, чуть не свалив остальных.

– Получи!

– Да пошел ты!

За спинами, задницами, ногами стаи разглядеть что-либо было сложно. Дрыгались подошвы белых кроссовок.

– Уроды, - прокомментировал Саня.

– И все же надо спросить Петра Игнатьевича, - сказал я.
– Без впутываний.

Мы допили пиво.

Серый получил по морде, и малолетки неожиданно быстро расползлись. Пустые "сиськи" остались лежать под скамейкой.

– Четыре литра ввосьмером, - сказал Леха.
– Это по пол-литра на каждого.

– Наше будущее, - сказал я.

– Ага, чтоб я сдох.

– Костя, - с болью в голосе произнес Игорь, - вот нахрен им Девятое? Им и без него в кайф. Что мы будем ради этих...

– Еще неизвестно, что мы будем.

– Партизанить будем!
– округляя глаза, хриплым голосом проговорил Саня.

– Против кого?
– спросил Семка.

– Против всех!

– Ага, - сказал я, - схроны с петардами, тайники с флажками. И перебежками от дома к дому. Ночью!

– Ну, давайте сделаем какой-нибудь просветительский кружок.

– Друг друга просвещать будем? Ладно, - вздохнул я, - закругляемся.

Петр Игнатьевич появился, когда я уже решил уходить.

– А, Костя, - в голосе скользнула опаска.
– Ты по делу?

В руках его был тощий магазинный пакет.

Шелестела листва. Седые волосы от ветра стояли у Петра Игнатьевича торчком.

– Здравствуйте. Мне посоветоваться, - сказал я, поднимаясь с облюбованной скамейки перед подъездом.

– Если недолго, что ж.

Мы вместе вошли в дом.