— Торпеда, право 50!

Последовал резкий отворот вправо, и торпеда врага проскользнула вдоль борта. Уклоняясь от нее, эсминец оказался рядом с позицией стрелявшей лодки. Гитлеровцы решили воспользоваться этим и атаковать с малой дистанции. Подняв перископ, враг был уверен, что в такой темени кусочек трубы останется незамеченным. Но просчитался.

— Перископ, левый борт, девяносто, дистанция три кабельтова! — доложил сигнальщик Кондрыкин. Одновременно об этом же поступил доклад и с кормы от старшины 2–й статьи Чуприкова.

— Лево на борт, — последовала команда, и корабль полным ходом устремился на врага. Перископ тут же исчез.

— Подводная лодка повернула к норду! — доложил гидроакустик Никодимов. Минеры Николаев, Овчинников и Вовк по приказанию с мостика сбросили большую серию глубинных бомб.

Один из взрывов был более мощный, чем остальные. От него содрогнулся весь корпус эсминца. Сильное сотрясение вывело из строя гидроакустическую аппаратуру. Лопнули плафоны в кают–компании, в румпельной появилась течь, от боевого прожектора отскочила крышка [83] . А на поверхности моря появились мелкие пузыри и маслянистая жидкость.

Неисправности в гидроакустической аппаратуре были устранены быстро. Недаром Никодимов и Кучеров считались лучшими специалистами корабля. Оба в совершенстве знали заведование, много и часто тренировались на боевом посту.

Включив аппаратуру, Никодимов начал асимметричный поиск: по правому борту, в сторону моря — сектор больше, по левому, где ищут врага соседние корабли — меньше. Сократив шаг поиска, акустик различил в хаотичных звуках слабый отраженный от лодки сигнал и определил — подводный хищник идет на сближение.

Капитан 3–го ранга Никольский вновь повел эсминец в атаку. Снова загрохотали взрывы глубинных бомб. На помощь минерам пришли зенитчики и краснофлотцы боцманской команды, они подкатывали на ют глубинные бомбы. Уже подходил к концу запас бомб, когда после очередной серии взрывов гидроакустик доложил, что вражеская лодка быстро опустилась на дно. На месте, где это произошло, бурлила вода, выталкивались на поверхность, словно из кратера, тонны соляра.

Громовое «Ура!» пронеслось над морем. Экипаж «Достойного» поквитался с врагом [84] .

Боевые будни чередовались с короткими часами досуга, об организации которого постоянно заботился замполит Фомин. По его инициативе на корабле состоялось специальное партийное собрание, где шла речь о том, чтобы сделать отдых моряков разнообразнее, полноценнее. Много внимания уделялось художественной самодеятельности. Среди членов экипажа «Живучего» нашлись н музыканты, и певцы, и танцоры. На эсминце любили слушать игру корабельного «оркестра», как в шутку называли трио, которое составили старшина 2–й статьи Борис Гаврилов, игравший на баяне, краснофлотец Петр Комарь, отлично владевший гитарой, и старшина 2–й статьи Вячеслав Лепилкин — подыгрывавший им на мандолине.

Завсегдатаями этих концертов были старшие краснофлотцы Федор Гуменюк и Николаи Ланчуковский — оба украинцы, страстные любители песни. Обычно первым начинал импровизированный концерт Андреи Казаров, наш комсорг. Очень задушевно у них получались песни «Реве та стогне Днипр широкий» и «Уходим завтра в море».

Когда трио играло «Яблочко», в пляс пускался старшина 1–й статьи Павел Зимин. Под одобрительные возгласы собравшихся он лихо отбивал чечетку, мастерски выполнял сложнейшие элемены этого задорного танца. Музыка, песни и пляски в кубриках продолжались нередко до самого отбоя.

Находилось время и для чтения. Большим спросом пользовались у нас Станюкович, Соболев, Новиков–Прибой.

Во время стоянки корабля в базе, пока шло пополнение запасов, одну смену отпускали в увольнение, соблюдая очередность. После болтанки и постоянного напряжения приятно было расслабиться, пройти по твердой земле, побывать в Доме флота. Многие офицеры и «сверхсрочники», служившие на Севере с довоенных лет, имели на берегу семьи. Нет нужды говорить, как в те суровые дни встречи с родными и близкими помогали им в нелегкой ратной службе.

В середине января к Алексею Прокоиьсвичу Проничкину приехала жена. В военные годы для того чтобы попасть в прифронтовую зону, необходимо было специальное разрешение. И Ольге Федоровне удалось добиться его. Мы с Гончаровым и Никольским побывали тогда в гостях у Проничкиных. Они занимали маленькую комнатку в небольшом деревянном домике. Уютно расположившись на табуретках за столиком, уставленным небогатыми — по военным временам — закусками, мы отметили встречу фронтовыми «ста граммами». Ольга Федоровна, смеясь, рассказала, как в кузове попутного грузовика, завернутая в брезент, добиралась из Мурманска, забросала нас кучей вопросов, на которые мы вчетвером не успевали отвечать. Время прошло незаметно.