С Надей мы встречались недолго, месяца три или четыре. Затем я сошелся с ее двоюродной сестрой, с которой случайно (а может быть и не случайно) познакомился у Нади. После окончания школы, я поступил в институт и стал встречаться с молодой преподавательницей, которая вела у нас лабораторные занятия. Примерно в то же время мне позвонила Рита, и мы возобновили с ней тайные свидания.

Помимо этих и нескольких других постоянных привязанностей, у меня случались множество коротких, эпизодических встреч. Их сценарии, разнясь между собой началом и своим развитием, тем не менее, имели один и тот же неизменный конец - постель и последующее скорое расставание. Мои друзья и однокурсники завидовали моей популярности среди девушек. Завидовали той легкости, с которой мне удавалось добиваться их расположения. Завидовали моим многочисленным амурным победам. Они завидовали мне, а я завидовал им. Завидовал даже тем из них, кто не встречался с девушками, а лишь мечтал о них, бросая украдкой на дам своего сердца взгляды то отчаяния, то надежды. Их души, наполненные прекрасными чувствами, горели ярким, всепоглощающим пламенем, в то время как моя душа, представляла собой кусок льда. Я заводил все новые и новые знакомства в надежде найти ту, которая смогла бы растопить мою душу, смогла бы зажечь в ней огонь любви. Я походил на человека, очутившегося в огромной цветочной оранжерее, полной цветов изумительной красоты. Но лишь один из этих цветов источает нежный, живящий аромат. Остальные же, оставаясь внешне привлекательными, не в состоянии одарить человека своим благоуханием. В отчаянном стремлении найти этот единственный цветок, человек срывает первые, попавшиеся на его пути цветы, и подносит их к лицу. Однако, убедившись в отсутствии аромата, он бросает их на землю и устремляется к следующим.

На своем пути к заветному цветку я сорвал и выбросил прочь не один десяток ни в чем не повинных растений. Путь мой был тернист и долог. Случались моменты, когда после очередной неудачи, меня охватывало отчаяние. Мне казалось, что я всю жизнь обречен лишь удовлетворять свою плотскую страсть, что сердцу моему никогда не суждено забиться учащенно при случайном касании любимой руки или звуке родного голоса. Постепенно мной стало овладевать чувство собственной неполноценности. Я ощущал себя инвалидом с ампутированной душой. Это чувство угнетало и озлобляло меня. Я начал замечать, что становлюсь по отношению к женщинам бесчувственным, холодным циником, способным порой даже на грубость.

И вот, в то время, когда, казалось, уже ничто не могло спасти меня от скатывания в мрачную пропасть женоненавистничества, я встретил Айгуль. (В переводе с казахского, это имя означает Лунный цветок.) Случилось это жарким летним днем. Шел последний экзамен летней сессии. Я стоял у двери аудитории, где проходил экзамен, и нервно листал тетрадь с конспектами лекций. Вдруг я ощутил непреодолимое желание оторвать взгляд от тетради и обратить свой взор в сторону темного зева институтского коридора, откуда доносился звонкий стук женских каблучков. Я повернул голову и, в следующий миг почувствовал, как екнуло мое сердце. Я увидел Ее. Она шла по широкому коридору легкой, парящей походкой сказочной феи. Ее стройные ноги, слегка прикрытые вверху коротенькой юбкой, едва касались пола. Огромные, карие глаза светились завораживающим блеском, а от неповторимой улыбки чуть широковатого, а ля Джулия Робертс, рта невозможно было оторвать взгляда.

Она приветливо помахала мне рукой, и я ответил ей неуверенным взмахом. В следующий момент она смутилась и потупила взор. Я обернулся и увидел рядом с собой хохочущую Заурешку Косанову. Догадавшись о своей оплошности, я, неожиданно для себя, сделался пунцовым. Тем временем, Заурешка вышла навстречу девушке, они обнялись и, весело щебеча, отошли к окну. Я вновь склонил голову над конспектами, но строчки расплывались у меня перед глазами, а слух мой старательно пытался уловить слова, изредка доносящиеся от окна.

Подошла моя очередь заходить в аудиторию. Взяв экзаменационный билет со стола преподавателя, я прошел в конец комнаты. Вопросы в билете оказались несложными. Я неплохо знал этот материал, однако потребовалось несколько минут прежде, чем я смог сосредоточить свое внимание на вопросах. Мысли мои то и дело возвращались в коридор, где у окна осталась стоять прекрасная незнакомка.

Когда я уже заканчивал подготовку к ответу, в аудиторию зашла Заурешка. Взяв билет, она села за соседний от меня стол. Я тут же наклонился к ней.

– Зауре, кто та девушка?
– прошептал я.

Заурешка тупо уставилась на меня.

– Ну, та девушка, с которой ты разговаривала в коридоре, - пояснил я.

Заурешка сердито сдвинула брови.

– Отстань, - буркнула она, однако, смиловостевшись, добавила, - потом.

Преподаватель, выслушав мой ответ, разочарованно скривил губы.

– Я ожидал от вас, Евгений, более интересного ответа.

Он вздохнул и поставил в зачетку "хорошо".

Выйдя из аудитории, я первым делом бросил взгляд в сторону окна. Девушка стояла, облокотившись о подоконник, и, не спеша, листала иллюстрированный журнал. Я постарался смешаться с толпой однокурсников и оттуда, как из засады, внимательно наблюдал за ней. Через полчаса в коридор вышла Зауре и быстрым шагом прошла к окну. Из своего укрытия я видел, как незнакомка обняла Заурешку и чмокнула ее в щеку. После этого девушки перешли на шепот. Несколько раз они бросали взгляды в мою сторону, отчего сердце мое начинало бешено колотиться в груди. Неожиданно Зауре повернулась ко мне и помахала рукой. Дыхание мое перехватило, будто кто-то врезал мне кулаком под дых. На негнущихся ногах я приблизился к девушкам.

– Женя, разреши представить тебе свою подругу, - нарочито торжественно произнесла Заурешка, указывая на незнакомку.

– Айгуль, - грудной, бархатный голос девушки прозвучал в моих ушах райской песней.

Она протянула мне руку. Ладонь ее оказалась сухой и теплой. Я слегка сжал ее в своей горячей руке и вдруг почувствовал, как через скрепленные руки, словно по проводам, в наши тела проникают, текущие во встречных направлениях, невидимые потоки энергии. Ощущение это было почти физическое, и я, затаив дыхание, замер на месте, боясь нарушить этот процесс. Несколько секунд я и Айгуль стояли молча, глядя друг другу в глаза, пока до нашего слуха не донесся Заурешкин голос:

– Женя, мы с Айгуль собираемся отметить в кафе окончание четвертого курса. Не хочешь пойти с нами?

Я очнулся, словно от сна, и смущенно потупил взор.

– Я бы с удовольствием, но у меня с собой почти нет денег. Если вы подождете меня с полчаса, то я смотаюсь домой за деньгами.

– О деньгах не беспокойся, - Заурешка хлопнула меня по плечу, - я пригласила, значит, мне угощать.

Здесь необходимо сделать небольшое отступление. В институт я поступил в 1989 году, еще при СССР и социализме. Конечно, и в то время существовало имущественное неравенство между различными слоями населения, но оно было невелико или, во всяком случае, не бросалось в глаза. За прошедшие, со времени моего поступления в институт, четыре года это неравенство выросло до неприличных размеров. Одни беднели, другие, особенно те, кто оказался возле правительственной кормушки, наживал несметные состояния. Та же Заурешка Косанова, чей отец занимал высокий пост в республиканском руководстве, проживала в собственной двухкомнатной квартире, которую высокопоставленный папаша презентовал ей в день ее совершеннолетия. На занятия в институт Заурешка ездила на личном автотранспорте, также подаренным ей чадолюбивым отцом. Летние каникулы Зауре проводила на заграничных пляжах. Я же к пятому курсу института продолжал жить в трехкомнатной "хрущевке" вместе с родителями и сестрой. Более того, в нашем семействе произошло прибавление. Полгода назад моя сестра ушла от мужа и теперь жила в отчем доме вместе с годовалым сынишкой. Родители мои по-прежнему работали геологами и по-прежнему большую часть года проводили в поле. Каждый месяц они регулярно посылали нам с сестрой деньги, которых, однако, едва хватало на жизнь. Время от времени мне удавалось подрабатывать, выполняя контрольные и курсовые работы для студентов-заочников. Но эти деньги, естественно, не могли существенно влиять на наш семейный бюджет.