Исповедь
вернуться

де Габриак Черубина
Шрифт:

«Оделся Ахен весь зелеными ветвями…»

Л. П. Брюлловой

Оделся Ахен весь зелеными ветвями. Для милой Франции окончена печаль; Сегодня отдала ей голубые даль Любимых сыновей, не сломленных врагами. Суровые идут, закованные в сталь, Бароны Франции блестящими рядами, И помнят их сердца за медными щитами И пьяный бред побед, и грустный Ронсеваль. Средь радостной толпы у светлого дворца Стоит красавица у мраморного входа, То гордость Франции — задумчивая Ода. Но алый сок гранат сбежал с ее лица, Упала на песок зеленая гирлянда… Меж перов Франции нет рыцаря Роланда. 1910

ВСТРЕЧА

«Кто ты Дева?» — Зверь и птица. «Как зовут тебя?» — Узнай. Ходит ночью Ледяница, С нею белый горностай. «Ты куда идешь?» — В туманы. «Ты откуда?» — Я с земли. И метелей караваны Вьюгу к югу унесли. «Ты зачем пришла?» — Хотела. «Что несешь с собой?» — Любовь. Гибко, радостно и смело Поднялись метели вновь. «Где страна твоя?» — На юге. «Кто велел прийти?» — Сама. И свистят, как змеи, вьюги. В ноги стелется зима. «Что ж ты хочешь?» — Снов и снега. «Ты надолго ль?» — Навсегда. Над снегами блещет Вега. Льдисто белая звезда.

ИСПАНСКИЙ ЗНАК

Он поклонился ей приветно, Она ж не поклонилась, — нет, Но знак испанский незаметный Она дала — графиня Z. (А рядом с нею был Фернандо, Испанский юный атташе, Кругом амуры и гирлянды, И в них графиня — вся cache [50] . Она смотрела sin miedo [51] , И как всегда был дерзок он. Недаром же в квартире деда Звучал нередко телефон. Ах, голос на нее похожий! На Черубину Габриак. И так в партер из темной ложи Графиня Z, что с нею схожа, Ему дала испанский знак. Ноябрь 1909

50

Спрятанная (фр.).

51

Без страха (исп.).

«Ты в зеркало смотри…»

Ты в зеркало смотри, смотри, не отрываясь, там не твои черты, там в зеркале живая, другая ты. …Молчи, не говори… Смотри, смотри, частицы зла и страха, сверкающая ложь твой образ создали из праха, и ты живешь. И ты живешь, не шевелись и слушай: там в зеркале, на дне — подводный сад, жемчужные цветы… О, не гляди назад, здесь дни твои пусты, здесь все твое разрушат, ты в зеркале живи. Здесь только ложь, здесь только призрак плоти, на миг зажжет алмазы в водомете случайный луч… Любовь. — Здесь нет любви, не мучь себя, не мучь, смотри не отрываясь, ты в зеркале — живая, не здесь…

СТИХОТВОРЕНИЯ ЧЕРУБИНЫ ДЕ ГАБРИАК [52]

«С моею царственной мечтой…»

С моею царственной мечтой Одна брожу по всей вселенной, С моим презреньем к жизни тленной, С моею горькой красотой. Царицей призрачного трона Меня поставила судьба… Венчает гордый выгиб лба Червонных кос моих корона. Но спят в угаснувших веках Все те, что были бы любимы, Как я, печалию томимы, Как я, одни в своих мечтах. Но я умру в степях чужбины, Не разомкну заклятый круг. К чему так нежны кисти рук, Так тонко имя Черубины?

52

Стихотворения Черубины де Габриак

В раздел вошли стихотворения Дмитриевой, опубликованные в Аполлоне под именем Черубины, либо упоминаемые, как стихи Черубины в статьях М. Волошина и И. Анненского. Иннокентий Анненский писал о стихах Черубины де Габриак; «Я думал, что Она только все смеет и все сметет, а оказывается, что она и все знает, что она все передумала (пока мы воевали то со степью, то с дебрями), это рано оскорбленное жизнью дитя — Черубина де Габриак. Имя, итальяно-испано-французское, мне ничего не говорит. Может быть, оно только девиз. Мне лень брать с полки Готский альманах. Да и зачем? Старую культуру и хорошую кровь чувствуешь. А, кроме того, она девушка, хоть отчасти, русская. Она думает по-русски. <…> Ни любви, ни ненависти, ни душевного жара, ни душевного холода, ни удивления, ни, даже, любопытства — один безмерный ужас, одна неделимая мука эстетического созерцания. <…>

Она читала и Бодлера и Гюисманса, — мудрый ребенок, но эти поэты не отравили в ней будущую женщину, потому, что зерно, которое она носит в сердце, безмерно богаче зародышами, чем их ироническая и безнадежно-холодная печаль.<…> Ранний возраст имеет свои права и над преждевременно умудренной душой. Меня не обижает, меня радует, когда Черубина де Габриак играет с Любовью и Смертью. Я не дал бы ребенку обжечься, будь я возле него, когда он тянется к свечке, но розовые пальцы около пламени так красивы…».

Золотая ветвь — посвящено М. Волошину в ответ на его «Звездный венок». Наиболее известное стихотворение Черубины де Габриак. Написано, как венок семистиший. Подобная форма в старофранцузской поэзии отсутствует — Дмитриева изобрела ее сама. Игорь Северянин использовал эту форму, назвав ее «лэ». Вероятно, он неправильно понял то место в «Гороскопе Черубины де Габриак», где приводится пример настоящего «лэ».

Песни Вероники — опубликованы в журнале «Цветник» М., 1915, с.16. О Веронике см. примечание 18 к «Истории моей души» М. Волошина в настоящем сборнике.

«Лишь раз один, как папоротник, я…» — переведено на немецкий Дмитрием Усовым. О Д. Усове см. М. Гаспаров «Переводчик Д. С. Усова» (М. Л. Гаспаров, Избранные труды, 1997, т. 2, с. 100–102).

Поля Победы — переведено на немецкий Дмитрием Усовым.

Красный плащ — переведено на немецкий Дмитрием Усовым.

Четверг — положено на музыку Гречаниновым в 1911 году.

ЗОЛОТАЯ ВЕТВЬ

Моему учителю

Средь звездных рун, в их знаках и названьях Хранят свой бред усталые века, И шелестят о счастье и страданьях Все лепестки небесного венка. Но в них горят рубины алой крови; В них грустная, в мерцающем покрове, Моя любовь твоей мечте близка. Моя любовь твоей мечте близка Во всех путях, во всех ее касаньях, Твоя печаль моей любви легка, Твоя печать в моих воспоминаньях, Моей любви печать в твоем лице, Моя любовь в магическом кольце Вписала нас в единых начертаньях. Вписала нас в единых начертаньях В узор судьбы единая тоска; Но я одна, одна в моих исканьях, И линия Сатурна глубока… Но я сама избрала мрак агата, Меня ведет по пламеням заката В созвездье Сна вечерняя рука. В созвездье Сна вечерняя рука Вплела мечту о белом Иордане, О белизне небесного цветка, О брачном пире в Галилейской Кане… Но есть провал в чертах моей судьбы… Я вся дрожу, я вся ищу мольбы… Но нет молитв о звездном океане. Но нет молитв о звездном океане… Пред сонмом солнц смолкают голоса… Горит венец на слезном Эридане, И Вероники веют волоса. Я перешла чрез огненные грани, И предо мной алмазная роса И наших дум развернутые ткани. И наших дум развернутые ткани, И блеклых дней широкая река Текут, как сон в опаловом тумане. Пусть наша власть над миром велика, Ведь нам чужды земные знаки власти; Наш узкий путь, наш трудный подвиг страсти Заткала мглой и заревом тоска. Заткала мглой и заревом тоска Мою любовь во всех ее сверканьях; Как жизни нить мучительно тонка, Какая грусть в далеких очертаньях! Каким бы мы не предавались снам, Да сбудется завещанное нам Средь звездных рун, в их знаках и названьях. Средь звездных рун, в их знаках и названьях Моя любовь твоей мечте близка, Вписала нас в единых начертаньях В созвездье Сна вечерняя рука. Но нет молитв о звездном океане. И наших дум развернутые ткани Заткала мглой и заревом тоска.

НАШ ГЕРБ

Червленый щит в моем гербе, И знака нет на светлом поле. Но вверен он моей судьбе, Последний — в роде дерзких волей… Есть необманный путь к тому, Кто спит в стенах Иерусалима, Кто верен роду моему, Кем я звана, кем я любима; И — путь безумья всех надежд, Неотвратимый путь гордыни; В нем — пламя огненных одежд И скорбь отвергнутой пустыни… Но что дано мне в щит вписать? Датуры тьмы, иль Розы Храма? Тубала медную печать Или акацию Хирама?

ЗОЛУШКА

Утром меркнет говор бальный… Я — одна… Поет сверчок… На ноге моей хрустальный Башмачок. Путь, завещанный мне с детства — Жить одним минувшим сном. Славы жалкое наследство… За окном Чуждых теней миллионы, Серых зданий длинный ряд, И лохмотья Сандрильоны — Мой наряд.

«Темно-лиловые фиалки…»

Темно-лиловые фиалки Мне каждый день приносишь ты; О, как они наивно жалки, Твоей влюбленности цветы. Любви изысканной науки Твой ум ослепший не поймет, И у меня улыбкой скуки Слегка кривится тонкий рот. Моих духов старинным ядом Так сладко опьянился ты, Но я одним усталым взглядом Гублю ненужные цветы.