— Хорошую квартиру получил? — спрашивает.

— Конечно, хорошую! — поддерживаю я шутку. — Даже успел продать свою прежнюю.

— Знаю, знаю! — перебил он меня. — Ты только не знаешь, что за этим последовало. Хату, вернувшись от тебя, побежал к Пазаду, но дома его не застал. Когда я встретил его, он поведал мне обо всем. Я еще больше распалил его, утверждая, что он больше имеет прав получить твою квартиру и что ты неправильно поступил, предпочтя Пазада.

— Что ни говори, он ведь твой «близкий друг», — усмехнулся Шумаф.

— «Этому старому косому я не прощу того, что он со мной сделал», — говорил Хату, когда прощался со мной. Спустя примерно два часа прибежал Пазад и тоже передал мне ваш разговор. С ним я поступил так же, как и с Хату, только еще больше распалил его. А после они уже сами перессорились, и чего только не наговорили друг другу: ведь каждый не верил словам другого, каждый думал, что его обошли. Каждый предполагал, что другой скрывает, сколько дает тебе денег.

Долго смеялись в тот день мы с Шумафом над незадачливыми Хату и Пазадом.

Пошутили, думал я, ну и ладно. Однако…

С кем ни встречаюсь, спрашивают:

— Правда, что тебе дают четырехкомнатную квартиру?

— Правда, конечно. И свою квартиру я с выгодой оставлю другим.

— И об этом знаем…

А вскоре позвонили по телефону и сказали, что меня вызывает председатель областного комитета народного контроля. «Зачем?» — удивился я.

Никогда бы не подумал, что меня вызывают именно из-за Хату с Пазадом.

Только после того, как председатель стал расспрашивать меня о составе моей семьи и в какой квартире я живу, я все понял.

— Вы, наверное, думаете, что я получаю четырехкомнатную квартиру, а прежнюю с выгодой оставляю другим, не так ли? — спросил я напрямик.

— И ты тоже в курсе дела? — удивился он.

— Как не быть! — сказал я и рассказал все, что мне известно по «делу».

Председатель областного комитета народного контроля долго и от души смеялся.

— Надо все-таки знать, какие шутки отпускать, — заметил он мне на прощанье.

Вечером, когда я вернулся с работы, бледная от страха жена протянула мне бумажку и сказала:

— Почему тебя прокурор вызывает?!

Я уже понял почему и поэтому взял бумагу спокойно. Там было написано, что я должен явиться в прокуратуру к десяти часам утра.

— Вызывают потому, что я с выгодой меняю свою квартиру, — сказал я как можно серьезнее.

— Поделом тебе, если связываешься с такими людьми, как Хату и Пазад, — сказала жена. Поскольку и она знала об этом деле, сказала уже спокойно: — Я-то думала, что ты натворил что-то…

Зайдя утром к прокурору, я начал сам:

— Вы вызвали меня по поводу жульничества с обменом квартиры?

— Да, — ответил прокурор и, взяв в руки лист бумаги, прочитал, что там было написано. Только не назвал того, кто написал. Сказал, что не положено.

— Я знаю, кто написал, — сказал я. — Хату Малишев или Пазад Шогетеджев.

Прокурор посмотрел на меня и улыбнулся. Улыбка его выдала. Но он строго спросил:

— Правда ли то, что написано?

— Конечно, правда. Если нет, разве написали бы! — расхохотался я.

Прокурору мой смех не понравился. Оказалось, что он не любит шуток.

— Имей в виду, что я тебя вызвал не от скуки, — строго одернул он меня.

Я рассказал обо всем, что послужило причиной появления письма. Но прокурор ни разу не улыбнулся. Возможно, он думал, что это все я сочинил ради того, чтобы оправдать себя. С самым серьезным лицом он внимательно выслушал меня до конца.

— Мы внимательно разберемся в этом деле, — сказал он, отпуская меня.

Потом меня вызвали еще и следователь, и председатель горисполкома, и другие должностные лица. В общем, постепенно все затихло. Но вот недавно мне на самом деле предложили переехать в четырехкомнатную квартиру. Ради аллаха, прошу вас — никому ни слова! А особенно Хату и Пазаду!

Перевод с адыгейского Ю. Кушака.

— Я уйду на работу, а ты, сынок, возьми козочку да ступай на лужайку к железной дороге. Там трава словно шелковая, — сказала мать и ушла.

Федя привязал козе на рога веревку и повел ее на лужок.