Степинь нагнулся к Мерецкову и поцеловал его в щёку.

–  Сделают тебе операцию и будешь свежим, как огурчик! Ну, прощай, слушатель Генерального штаба. Мы ещё с тобой увидимся. Человек ты надёжный, а таких я уважаю!..

(В 9-ю армию Кирилл Афанасьевич больше не вернулся. Находясь на лечении, он узнал, что за разгром белоказаков под Екатерининской его 14-ю стрелковую дивизию наградили орденом Красного Знамени и вручал его комиссару дивизии перед строем бойцов М. И. Калинин. – А. 3.).

Машина командующего вихрем неслась по ночной степи, выхватывая фарами кусты можжевельника, росшего но обочинам дороги. Вот она въехала в город и вскоре замерла у подъезда военного госпиталя. Было два часа ночи. Адъютант вылез из машины и поспешил в приёмный покой. Сидевшие за столом дежурный врач и медсестра вскочили со своих мест. Не обращая внимания на их испуганные лица, адъютант громко объявил:

–  У меня в машине умирает комиссар, ему нужна ваша помощь!

Мерецков потерял сознание, когда машина уже подъезжала к госпиталю, и очнулся, когда его внесли в палату.

–  Где я, что со мной и кто вы такие?
– подал он голос, глядя на людей в белых халатах.

–  Мы ваши друзья, так что не волнуйтесь, - успокоил его хирург Игорь Денисович Костюк.
– А находитесь вы в военном госпитале Ростова...

Когда хирург снял повязку с голени, он увидел, что вокруг раны уже проступили чёрные пятна: похоже, ткань стала отмирать. Костюк распорядился, чтобы санитары немедленно отнесли раненого в операционную.

После тяжёлой операции Мерецков трое суток лежал в реанимационном отделении, а на четвёртые сутки его перевели в палату.

–  Нога болит?
– спросил Игорь Денисович.

–  Маленько ноет, а боли как таковой не ощущаю.

–  Далее не верится...
– обронил хирург.

–  Что?
– не понял Мерецков.

–  Это я о своём деле, - смутился Игорь Денисович.

Находясь в госпитале, Мерецков подружился со своим лечащим врачом, узнал его ближе. Костюк был из бывших царских офицеров. Невысокого роста, с куцей чёрной бородкой и серыми глазами, он производил впечатление человека, в чём-то обиженного судьбой. Лечил он Кирилла Афанасьевича хорошо, но, сколько бы раз ни заходил в его палату, никогда не улыбался, словно ему это было неведомо. В его пытливых глазах всегда была грусть. Как-то, осмотрев рану, он неторопливо смазал её лекарством, потом задумчиво сказал:

–  Рана в голени весьма опасная штука, молодой человек! Да-с, весьма опасная. И лечить её тяжело, могут возникнуть осложнения. Я много лет практикую, но такой раны, как у вас, ещё не лечил. Обычно, если пуля или осколок остаётся в голени хотя бы несколько дней, у бойца начинается гангрена. А вам фельдшер, о котором вы рассказывали, в тот же день, когда вас ранило, извлёк пулю. Казалось бы, рана будет затягиваться, но нет, она всё ещё воспалена.
– Костюк поднял брови, продолжая перевязку, и тихо, но с горечью добавил: - Я бы советовал вам уйти из армии. С больной ногой шутки плохи.

Мерецкову стало зябко. Хотя острой боли у него не было, но лицо оставалось по-прежнему бледным, неживым.

–  Армия - моя жизнь, Игорь Денисович, и пока я жив, Руду в ней служить!
– сказал он твёрдо, словно вбил в стенку гвоздь.
– Человек я молодой, и мой организм выдюжит.

–  Дай-то Бог, Кирилл!..

Впервые хирург назвал Мерецкова по имени, и от этого и его душе растаял ледок.

–  Вы служили в царской армии, Игорь Денисович?
– спросил он.

–  Естественно, и чин у меня - подполковник. В Первую мировую войну служил под началом генерала Брусилова [8] , лечил его.

–  Это правда?
– удивлённо вскинул брови Мерецков. Он даже приподнялся слегка на локтях, глядя на врача.

–  Правда, Кирилл.
– Игорь Денисович на минуту задумался.
– Алексей Алексеевич Брусилов - «известный военный деятель, генерал от кавалерии. Когда началась Первая мировая война, он командовал 8-й армией. Уже тогда я служил в его штабе. А в марте шестнадцатого года Брусилов возглавил Юго-Западный фронт. Талант необыкновенный!
– Костюк взглянул на Мерецкова.
– Надеюсь, вы слышали о Брусиловском прорыве?
– Не дождавшись ответа, Игорь Денисович продолжил энергично и с веселинкой в голосе: - Это он, Алексей Алексеевич, в мае - августе осуществил крупнейший стратегический прорыв австро-германского фронта. Это, по существу, подвиг, о котором благородные потомки Российского государства должны помнить.

Когда хирург умолк, Мерецков сказал, что Брусиловский прорыв он изучал в Академии Генерального штаба и тоже восхищался военным талантом русского генерала.

–  Я завидую вам, вы были с ним рядом...

Игорь Денисович усмехнулся, отчего его борода слегка качнулась.

–  Зависть, Кирилл, плохое чувство, - подчеркнул хирург, - она присуща людям с карьеристскими замашками. Но я не думаю, что вас можно отнести к таковым.

–  Я же по-доброму завидую!
– уточнил свою мысль Мерецков и невольно покраснел.