Собравшиеся слушали Мерецкова с большим вниманием. Борьба с белофиннами, разгром линии Маннергейма принесли ему славу мастера прорыва глубоко эшелонированных, укреплённых рубежей, а также умельца по ведению боев в условиях лесного и болотистого Севера. И то, о чём он сейчас говорил, было важным, а говорил он о том, как сломить вражескую оборону на Шлиссельбургско-Синявинском выступе и чем может помочь Волховскому фронту Ленинградский фронт. Ему невольно вспомнился штурм Тихвина, где немцы создали прочную оборону. Две недели шли упорные бои, гитлеровцы с ожесточением обречённых дрались за каждый дом. А время шло, и тогда Мерецков применил танковые десанты, которые стали рушить опорные рубежи врага. А когда наступил решающий момент, Мерецков наметил нанести по врагу завершающий удар, дГля чего назначил ночной штурм. В ходе Тихвинской операции Кирилл Афанасьевич не раз прибегал к ночным атакам. На вопрос маршала Шапошникова, почему он нанёс удар по Тихвину именно ночью, он ответил: «Ночью наши бойцы действуют более решительно, дерзко, тогда как немцы теряются, чужая земля им не союзница!»

Теперь же, изложив ленинградским товарищам план операции, Мерецков попросил их высказывать свои соображения. Было решено, что Невская опергруппа при поддержке авиации своими активными действиями Свяжет немецкие войска, расположенные в Шлиссельбургской горловине, и не допустит их в сторону наступающих частей Волховского фронта.

–  Если же у вас, Кирилл Афанасьевич, случится заминка с выходом к Неве, - сказал генерал Говоров, - мы бросим в бой Невскую опергруппу, и она форсирует Неву.

Мерецков устремил взгляд на адмирала Трибуца, который сидел у стола и что-то заносил в свой блокнот.

–  Владимир Филиппович, чем может помочь нам Балтфлот?
– спросил Кирилл Афанасьевич.
– Моряки народ отчаянный, смелый, не случайно же гитлеровцы не смогли захватить с ходу ни одну военно-морскую базу на Балтике. А оборона полуострова Ханко длилась почти полгода!

–  Мы готовы осуществить высадку морских десантом, если это потребуется, - ответил Трибуц.
– У нас это неплохо получается.

Когда гости отбыли в Ленинград, Военный совет Волховского фронта обсудил ещё некоторые неотложные вопросы. Мерецков распорядился широко применять маскировку, чтобы враг не узнал о готовящемся ударе по его группировке. С этой целью в течение августа средствами оперативной маскировки демонстрировалось большое сосредоточение наших войск в Малой Вишере. Как потом показали пленные немецкие офицеры, у руководства гитлеровских войск создалось впечатление, что русские готовятся к боевым действиям в районе Новгорода. Начальник штаба генерал Стельмах предложил маскировать танки сеном, с воздуха немецким самолётам-разведчикам представлялось, что крестьяне возят сено для своего скота. Сыграло свою роль и то, что все наши войска перевозились в закрытых вагонах...

В ночь перед наступлением Мерецков, начальник штаба генерал Стельмах и член Военного совета генерал Запорожец ещё раз проанализировали, на каких рубежах будут действовать те или иные соединения, переговорили с их командирами.

И не знал, не ведал Мерецков, о чём он позже очень сожалел, что в это же время немецко-фашистское командование по личному указанию Гитлера тщательно готовило решающую, как говорилось в директиве генерального штаба сухопутных войск вермахта, операцию с целью захвата Ленинграда (кодовое наименование «Нордмехт» - «Северное сияние»). Для этого 18-я немецкая армия генерала Линдемана, действующая под Ленинградом, была усилена 11-й армией генерал-фельдмаршала Манштейна. Хотя ранее эта армия готовилась к переброске на Кубань, Гитлер приказал направить её на север. Под Ленинград немцы перебросили несколько полнокровных дивизий из Западной Европы, а также крупные силы артиллерии и авиации. В конце августа Гитлер потребовал от своих генералов «занять Ленинград и сровнять его с землёй».

Но Гитлер так и не дождался доклада о взятии Ленинграда. 19 августа войска Ленинградского фронта внезапно перешли в наступление, нанеся одновременно два удара: силами Невской опергруппы на Синявино и силами 55-й армии генерала Свиридова на Тосно. Круша на своём пути вражеские оборонительные рубежи, они совместно с десантами морской пехоты и при поддержке кораблей Балтийского флота форсировали Неву и захватили плацдарм в районе Ивановского. В ночь на 27 августа генерал Говоров позвонил на КП Мерецкову. Коротко проинформировав его о действиях своих войск на рубежах Синявина и Тосно, он спросил, не изменил ли сроки своего наступления Волховский фронт.

–  Всё осталось так, как мы с вами решили, Леонид Александрович, - ответил Мерецков.
– Начнём на рассвете...

Два часа артиллерия фронта вела яростный огонь по оборонительным позициям гитлеровцев. Весь правый фланг и центр 8-й армии от мыса Бугровского на Ладожском озере до опорного пункта Вороново пришли в движение. На направлении главного удара войска форсировали Чёрную речку и прорвали немецкую оборону. К исходу второго дня наши части подошли к Синявину.

«Кажется, фрицам мы нос утёрли, - облегчённо вздохнул Мерецков, разглядывая в бинокль поле боя.
– Пока всё идёт как надо, и немцы драпают».

Прошла ещё одна тревожная ночь. Ожесточённые бои не утихали, но атаки 8-й армии ослабли, и это обеспокоило Кирилла Афанасьевича. Он хотел было вызвать на связь командарма 8-й, но к нему вошёл генерал Стельмах. Он доложил о том, что разведчики взяли в плен «языка» - офицера из штаба немецкой дивизии - и тот показал, что на наши позиции немцы бросили танки Манштейна. Его армию по приказу Гитлера перебросили на штурм Ленинграда, и часть дивизий этой армии сражается против войск Волховского фронта.