По всем вопросам у Мерецкова была полная ясность, что беспокоило его и даже настораживало: смогут ли бойцы с ходу прорвать блокаду? Должны! В его делах и поступках никогда не просматривалось самодовольство, а тем более бахвальство, хотя он знал, что истинные дела всегда просты и скромны и свидетельствуют если не о таланте тех, кто их совершает, то о большой силе воли, которую они проявляют. Чего-чего, а воли у Кирилла Афанасьевича было столько, что другие могли позавидовать. И всё же, удастся ли прорвать блокаду? Эта мысль преследовала его, хотя волноваться оснований не было. Правда, участок между населёнными пунктами Липки и Мишкино, куда будет наноситься главный удар, обороняла всё та же 18-я армия генерала Линдемана. Он был сильно укреплён, с разветвлённой системой противопехотных и противотанковых заграждений, со сплошными минными полями... Утешало то, что 2-я ударная армия генерала Романовского была ударной группировкой фронта, усиленной танками и артиллерией, а с воздуха прикрытой самолётами 14-й воздушной армии генерала Журавлева. «У нас всё готово, лишь бы непогода нам не помешала», - сказал командарм Журавлев. Сам он был лётчиком высокого класса, когда требовалось, мог сесть в кабину любого самолёта и поднять его в воздух.

Мерецков поручил начальнику штаба генералу Шарохину провести командно-штабную игру и отправился в Ленинград на встречу с командующим фронтом генералом Говоровым. Вернулся он поздно вечером довольный, собрал в штабе своих помощников и заявил:

–  Мы с Говоровым обговорили все вопросы совместных действий в предстоящем наступлении. Определили рубежи встречи фронтов, наметили серию сигналов, чтобы свои войска не принять за войска противника... Словом, я доволен встречей и уверен, что польза от неё будет! А теперь подробно доложу вам, о чём мы договорились...

В первой половине января 1943 года неожиданно на фронт прибыли представители Ставки маршал Ворошилов и генерал армии Жуков. Мерецков узнал об этом в последнюю минуту и не смог встретить их на аэродроме.

–  Ну, добрый день, хитрый ярославец!
– Лицо Жукова от мороза раскраснелось, на бровях ещё не растаяли паутинки инея.
– Ветер колючий, как игла... Послушай, Кирилл, давно хочу спросить, почему Иосиф Виссарионович называет тебя хитрым ярославцем?

–  У него бы ты и спросил, Георгий, - слукавил Мерецков.

–  А чего спрашивать, и так всё ясно, - упрекнул его Климент Ефремович.
– Ты же родом из Ярославля?

–  Истина!
– подтвердил Кирилл Афанасьевич.

–  Ну а почему «хитрый», тут секрета нет, - продолжал Ворошилов.
– Твои дельные предложения по военным вопросам всегда импонировали Сталину, потому-то он и назвал их «хитрыми».

–  Я рад, что ко мне приехали такие видные военачальники, - улыбнулся Мерецков.
– Но хотел бы знать, чем обязан?

Жуков захохотал.

–  Ну ты, Кирилл, даёшь!
– воскликнул он.
– Мы будем координировать действия ваших фронтов, когда начнётся операция. А теперь за работу!

Он сбросил с себя шинель, фуражку и, глядя на Мерецкова, попросил его разложить на столе рабочую карту, потом развернул свою. Генерал Шарохин мигом всё сделал.

–  Ну-ка, хитрый ярославец, покажи на карте, где вы с Говоровым наметили прорывать блокаду Ленинграда?

–  Вот здесь, севернее Ладоги.
– Мерецков ткнул карандашом в красную точку на карте.
– Расстояние между нашими фронтами двенадцать километров, вот и получается, что мой фронт должен преодолеть шесть километров вражеской обороны и столько же Ленинградский.

Жуков внимательно разглядывал карту. Линия фронта тянулась через буреломы, лесные чащобы и болота и по небольшим холмикам-островкам, возвышавшимся над стылой землёй.

–  Направление сложное, - раздумчиво произнёс он и неожиданно спросил о другом: - А где член Военного совета Мехлис? Я что-то его не вижу.

Мерецков сказал, что фронт скоро начнёт наступление и он послал Мехлиса во 2-ю ударную армию.

–  Лев Захарович нервы тебе не треплет?
– усмехнулся Жуков.

–  Пока с Мехлисом у меня мирное сосуществование, - ушёл от прямого ответа Мерецков.

Маршал Ворошилов в это время о чём-то беседовал с начальником артиллерии фронта генералом Дегтярёвым и к их разговору не прислушивался, но Жуков знал, что Климент Ефремович, как и он сам, Мехлиса недолюбливал.

–  Если Мехлис станет тебя поучать, мешать работе, дай знать мне, я поговорю с Верховным, - заметил Жуков.
– Я найду что сказать Иосифу Виссарионовичу.

–  Добро, Георгий Константинович.

Жуков в целом одобрил задумку Мерецкова, где и какими силами нанести удар по обороне фашистов, но подчеркнул, что успехов можно добиться, если действия Ленинградского и Волховского фронтов будут строго согласованы.

–  Я говорил по ВЧ с генералом Говоровым и его тоже предупредил на этот счёт, так что имей в виду, - сказал Георгий Константинович, глядя на Кирилла Афанасьевича.

Он хотел закурить, но в портсигаре было пусто, и он попросил папиросу у Ворошилова. Тот достал из кармана пачку папирос и нечаянно уронил на пол фотокарточку, которую перед самым отъездом на Волховский фронт ему вручил фотокорреспондент «Красной Звезды». Жуков поднял её.