–  А вы подумайте над тем, какие фронты нам следует усилить за счёт войск бывшего Карельского фронта, и доложите мне.

–  А как быть с маршалом Мерецковым?
– спросил Антонов.

–  Пока он и его помощники будут находиться в резерве, - сухо заметил Сталин.
– Позже я скажу вам, куда мы его направим.

–  Я уже догадался, Иосиф Виссарионович!
– вырвалось у Антонова.

–  Куда же?
– Лукавая улыбка, как лучик солнца, скользнула по лицу Сталина.

–  На Дальний Восток! Нам ведь предстоит война с Японией.

–  Не торопитесь, товарищ Антонов, - прервал его Сталин.
– Мы ещё не завершили войну с фашизмом.

«Ушёл от прямого ответа, - усмехнулся в душе начальник Генштаба.
– Но, кажется, я попал в точку!»

После завтрака Мерецков стал собираться к отъезду в Мурманск в штаб командарма Щербакова и, хотя на дворе всё ещё вовсю резвилась полярная метель, а генерал Крутиков советовал ему подождать, пока не прояснится небо, Кирилл Афанасьевич свою поездку не отменил. Он бы и уехал, если бы ему не позвонил начальник Генштаба Антонов, сообщивший о том, что директива Ставки о расформировании Карельского фронта подписана.

–  Когда ликвидируется фронт?
– спросил маршал.

–  С пятнадцатого ноября, - ответил Антонов.
– Полевое управление во главе с генералом Крутиковым отправляйте в Ярославль как можно раньше. Вас велено держать в резерве. Директиву сегодня же отправлю вам, там всё расписано, как и что делать.

«Ну вот и нет у меня фронта, - взгрустнул Мерецков.
– Надо собрать руководящий состав, всё ему объяснить и поблагодарить за всё содеянное в боях с врагом, пожелать на новом месте всего хорошего...»

На другой день в штаб фронта поступила директива Ставки. Мерецков прочёл её, вызвал к себе генерала Крутикова и распорядился собрать в штабе генералов. Фот вскоре доложил, что военачальники собраны, нет лишь Щербакова: в Мурманске сильно метёт и он не может вылететь.

Маршал вошёл в штаб, и все встали, как по команде. Мерецков обвёл взглядом всех, кого пригласил на это совещание. Вот сидит командарм 19-й генерал Козлов (его армия потом вошла в состав 2-го Белорусского фронта), вид у него задумчивый, он то и дело платком вытирает нос, видно, простыл; рядом с ним - командарм 26-й генерал Сквирский (его армия пополнила 3-й Украинский фронт), он приглаживает ладонью волосы, затем устремляет взгляд на «президиум» совещания, где за столом сидят генерал Крутиков, член Военного совета Штыков, командующие родами войск. Командующий 32-й армией генерал Гореленко расположился рядом с командующим 7-й Отдельной армией генералом Глуздовским и о чём-то шепчется с ним.

–  Ну что, дорогие мои однополчане, отчего вдруг все приуныли?
– весело промолвил Кирилл Афанасьевич, хотя у самого на душе кошки скребли.
– Я прочту вам сейчас директиву о расформировании нашего фронта, а затем обменяемся мнениями, как лучше её выполнить.

Директиву Мерецков прочёл твёрдым голосом, хотя ком подкатил к горлу и ему трудно было чётко произносить слова.

–  Кажется, мы собрались с вами, дорогие мои соратники, в последний раз, - глухо проговорил маршал.
– С пятнадцатого ноября Карельского фронта как такового не будет. Да, фронта не будет, - громче повторил он, - но останутся подвиги его бойцов и командиров на карельской земле, и народ будет чтить их, учить своих детей служить Родине так, как это делали мы. А мы громили врага, не щадя своей жизни, мужественно и бесстрашно шли в атаку и побеждали. Поверьте, дорогие товарищи, мне тяжело с вами расставаться, но я горд и счастлив, что мы с вами вписали в историю борьбы с фашизмом свои героические страницы.
– Мерецков помолчал, собираясь с мыслями.
– Хочу надеяться, что, где бы вы ни были, где бы ни воевали и куда бы ни забросила вас судьба, вы достойно пронесёте свои знамёна, будете дерзко и смело уничтожать врага. Помните, друзья, что самое лучшее, непобедимое оружие - это сила духа! И пусть эта сила не оставит вас в решающей схватке с врагом!..

Время бежало быстро, как горный ручей. В феврале 1945 года после окончания Крымской конференции союзных держав антигитлеровской коалиции - СССР, США и Великобритании - в Ялте Сталин вернулся в Москву. Вскоре он вызвал к себе маршала Мерецкова.

–  Что, наверное, уже соскучился по горячей работе?
– весело спросил он, перебирая на столе какие-то бумаги.
– А я вот был в Ливадии и увиделся там с нашими союзниками по войне президентом США Рузвельтом и премьер- министром Великобритании Черчиллем. Теперь оба они на белом коне: как же, приближается разгром фашистской Германии. Видимо, наши союзники считают, что они на равных с Красной Армией громят гитлеровские полчища. Как бы не так! Но мы не стали бросать им упрёки, хотя и открыли они свой второй фронт после того, как главные силы вермахта на советско-германском фронте понесли тяжелейшие потери и война перекинулась на запад, а там до Берлина рукой подать.

–  Эти союзнички хитрецы, любят жар загребать чужими руками, - в тон вождю заметил Мерецков.
– Тот же Черчилль. Хитёр, как старый лис, себе на уме...

–  Но и мы, товарищ Мерецков, не лыком шиты!
– возразил Сталин с улыбкой на усталом лице.
– Об этом мы ещё поговорим. Вызвал я вас вот зачем...

Сталин поведал маршалу о том, что на Крымской конференции отдельным соглашением руководители трёх держав приняли документ о вступлении Советского Союза в войну с Японией через два-три месяца после капитуляции Германии и окончания войны.

–  Мы поставили нашим союзникам ряд условий, и они их приняли, - сказал Сталин.
– Что это за условия? Сохраняется существующий статус Монгольской Народной Республики, Советскому Союзу возвращается Южный Сахалин со всеми прилегающими к нему островами, нам передают также Курильские острова, интернационализируется торговый порт Дальний, восстанавливается аренда на Порт-Артур как на военно-морскую базу СССР. Неплохо, правда?

–  С вашим политическим опытом, товарищ Сталин, и не того ещё можно достичь, - улыбнулся маршал.