— О-о-о! За что же это батюшка так строго вас наказал?

Андрейка спрятался за мою спину и не ответил. Отозвалась Устя Паньшина:

— Они в тувалете пели гимн, а батюшка их за ухи вытащил!

Дьякон весь содрогнулся, закачался и взорвался смехом:

— Хо-хо-хо! В клозете пели гимн императору? Хо-хо-хо!

От этого громового хохота задребезжали, заныли, застонали стекла в окнах, а портрет императора словно маятник закачался и... упал на пол. Девчонки взвизгнули:

— О-о-й, убьет!

— Портрет царя ляпнулся!

Дьякон поднял портрет, огляделся, где бы его поставить, и сунул портрет в шкаф:

— Эко несчастье! У портрета вешалка оборвалась...

В эту минуту дверь в класс приоткрылась и заглянул встревоженный Коронат Александрович:

— Извините, отец дьякон, мне послышалось, будто что-то здесь упало!

Дьякон отозвался:

— Тут, Коронат Александрович, другое дело! Вам отец Петр не сказывал, как сии молодчики распевали в туалете гимн «Боже, царя храни»? Вы слышите? Гимн императору пели в... клозете! Хо-хо-хо! Были бы сии певцы чуть повзрослее и пошли бы в Сибирь!

Директор школы испуганно захлопнул дверь. Дьякон ладонью протер глаза и, все еще улыбаясь, сказал:

— Сейчас, певцы, я ваши голоса послушаю: может, кто-нибудь потом будет состязаться в пении с Федором Шаляпиным. Что на меня так смотрите? Не знаете, кто Шаляпин? О-о, это русская гордость и великая слава. Он певец. Артист. У него такой голосище, какого в мире больше нет!

Я даже вскрикнул от изумления:

— Как это нет? А у вас? У вас голос толще бревна!

Дьякон смутился:

— По сравнению с шаляпинским мой голос — тонкий волос!

И тут же распорядился:

— А ну-ка, мальчики, встаньте на правую сторону, а вы, девочки, на левую!

Мы встали. Дьякон вызвал Андрейку Щицина.

— Удиви нас своим ангельским голосочком! Открой рот шире и тяни: а-а-а-а! Шире рот!

Андрейка завыл во всю силу. Дьякон топнул ногой:

— Хва-тит! У тебя не горло, а дикое ущелье, в коем ветры свистят, звери воют и пресмыкающиеся шуршат... Отойди, оглашенный, к иконе и жди, когда бог даст хороший голос!

Проба голосов проходила быстро: только ученик или ученица затягивали «а-а-а-а-а», как дьякон сразу же обрывал:

— Иди к безголосым! Следующий певец!

Из всего класса хорошим певцом нашелся только Федька Егранов. Дьякон подозвал его к себе:

— Тебя звать-то как? Федькой, что ли?

— Ага, Федькой.

— Ты сын Герасима?

— Да.

— Ну-с, Федька, сын Герасима, тебе надо знать, почему люди сильными голосами поют. Смотри в мою глотку!

Раскрыв преогромнейшую пасть, дьякон так взревел, что Федька испуганно отшатнулся:

— Ой!

Дьякон расхохотался:

— Хо-хо-хо! Испугался? Видел, какое у меня горло? Его можно помелом чистить. Вот и ты свое горло упражняй: а-а-а-а-а-а!.. Ну-с, ладно! Беру тебя в церковный хор, а все остальные свистуны, хрипуны и шептуны пусть продолжают развивать голоса. Пойте, что вам бог на душу положит, авось у каждого годам к шестнадцати-восемнадцати прорежутся настоящие голоса!

Сказав так, дьякон ушел из класса, а мы, свистуны и хрипуны, сговорились голоса развивать. До отказа раскрыли глотки и ну вопить:

— А-а-а-а-а-а...

В класс ворвался Коронат Александрович.

— Пре-кра-тить! Здесь не голодный зверинец, а школа!

Стало тихо-тихо. Директор обвел взглядом класс и спросил:

— А где портрет императора?

Мы молчали.

— Я вас спрашиваю: где портрет?

Отозвалась Устя Паньшина:

— Он упал, и дьякон запер его в шкаф.

Коронат Александрович рванул ручку двери шкафа и заглянул в него:

— Ой, что натворили!

С портрета императора испуганно бежали, соскальзывали и шлепались на пол черные тараканы. За малое время они успели так обсидеть щеки и губы царя, что тот стал казаться рябым.

* * *

Священник долго у нас в классе не бывал, но однажды появился:

— Дети, сегодня вы начинаете изучать священную историю! Но прежде я хочу узнать, говорили ли вам родители, кто сотворил мир?

О мире с Германией толковали в каждой семье: все хотели, чтобы мужики домой с фронта вернулись. Поэтому-то о сотворении мира разговоров почти не было. Теперь, на уроке, Ванька Горшенин вскочил и торопливо ответил:

— Мира, батюшка, все ждут, а его нет! Бабы плачут: мужиков на войне убивают...