— Садитесь, Лизавета Лександровна! Изба-то у нас с Мишкой больно плохая: и сами в ней живем и в лютые морозы скотину пускаем обогреваться, и тут же моя мастерская — кадушки делать и чинить... Правда, чинит Мишка, а я еще хвор!

Учительница огляделась.

— Д-а-а-а, изба у вас маленькая и старенькая!..

И она сразу заговорила строгим голосом:

— Ну-с, Миша, ты почему в школу не ходишь? Я думала, что ученик Суетнов болен, пришла навестить, а он, оказывается, здоров и бочки чинит! Иван Ильич, что это значит?

— Ладно, скажу! У моего сына есть имя — Михаил, но священник называет его басурманом и варнаком... Позавчера же ни с того ни с сего он вдруг стал ласковым и сделал Мишку своим помощником: велел ему проповедовать слово божие. Крутят, вертят моим сыном, как куклой, а ведь он человек!

Учительница смутилась:

— Я не хотела, чтобы отец Петр ставил Мишу своим помощником. Об этом священника просил всеми уважаемый Кладов...

— Кладов? Он меня хотел обуздать, да не удалось и теперь хочет из-за угла на сына уздечку накинуть?..

— Сегодня мне сказали, что отец Петр на несколько месяцев уезжает в Нижний Новгород на лечение. Теперь назначен учителем закона божия мамлеевский священник. Это человек добрый, педагог хороший и в помощниках не будет нуждаться. Теперь ты, Миша, можешь спокойно приходить на уроки и дразнить тебя никто не станет!

Отец пожал плечами:

— Нам, что ни поп — все батька! Ладно, Мишка, иди завтра в школу, а то скоро экзамены!

Как Елизавета Александровна сказала, так оно и было: отец Петр уехал лечиться, а вместо него с нами стал заниматься отец Сергий. Он меня в первый же день из помощников уволил...

Приближались экзамены, и мы к ним стали готовиться; подолгу засиживались в школе после уроков: занимались арифметикой, русским языком и разучивали стихотворения. Домой возвращались в вечерние сумерки. В то время в окнах изб мало светило огней и улицы были мрачными, печальными, точно вымершими — и все потому, что шла война! Однажды мы с Федькой Еграновым шли из школы и увидели в окнах нашей избы свет. Это меня встревожило.

— Федька, у нас свет! Уж не беда ли какая? Может, тятька плох?

И что есть мочи я кинулся домой. Вбежал в избу и замер: в красном углу сидела сестра отца моя крестная Анисья Столбова! Я поздоровался. Она всплеснула руками:

— Диво дивное! Как ты, крестничек, вырос! И голос стал мужичьим. А ну подойди поближе!

Я подошел. Крестная развязала мешок.

— Привезла тебе гостинец...

Она всегда привозила мне из Питера леденцы, и сейчас я подумал о них. Но вместо сладостей крестная вынула из мешка блестящие хромовые сапоги со... шпорами!

— Вот, крестничек, носи и дядю Андрея добрым словом вспоминай! В таких сапогах только еще император ходит, но у него шпоры серебряные, а эти — стальные. А ты шпоры-то сними: с ними еще успеешь в солдатах нагуляться!

Отец и мать сапоги будто котенка ласкали. Мать вздохнула:

— Вот как времена-то меняются: ты, Иван, сроду кожаных сапог не носил и венчался со мной — в лапти обулся, а твой сын в одиннадцать лет в царские сапоги влезет! Ну-ка, сынок, встань перед крестной на колени и скажи ей спасибо!

Крестная смутилась:

— Да ладно, Анна, и без поклонов обойдется!

Но мать настаивала:

— Ничего, ничего! Поклонится — голова не отломится!

Сказала она так и надавила на мои плечи. Я опустился на колени, три раза ткнулся лбом в носки кожаных полусапожек крестной.

Она, видимо, осталась довольной и счастливо улыбнулась:

— Не было бы счастья, да несчастье помогло! Эти сапоги какой-то прапорщик носил. Его на фронте убили. Друзья-товарищи обмундировку семье прислали, а та по большой нужде вещи распродала. Мой Андрей успел эти сапоги купить: Мишке, мол, в гостинец пойдут!..

Я был счастлив: у меня есть кожаные сапоги! Они такие, каких в селе даже урядник не носил! Настоящие императорские!

Больше месяца я сапогами тешился — надевал их и шагал из угла в угол: скрип! скрип! скрип!

Потом я заметил, что мать стала косо поглядывать на сапоги и однажды сказала:

— Мишенька! Сыночек! Дело-то негожее получилось: ведь сапоги эти с мертвеца!

— Ну?

— Не нукай, а слушай и думай! Такую обувку носят только убивцы, у них руки в крови...

От этих странных слов у меня на сердце заскребло.