походкой - он вполне походил на эмо. Мой маленький братик вырос.

Я смотрю на него, но он по-прежнему не поднимает головы. Он трет глаза тыльной

стороной ладони с силой, с которой можно тереть локти или колени, но не нежные глазные

яблоки, через которые мы видим. Но это Алексей с его полной неспособностью по-

настоящему уважать что-либо. Он небрежный и ленивый, и относящейся к последствиям как

слепой крот. Он любовник, не борец и знает, что такое сильно любить. Мое сердце смягчается

глядя на него и когда он поднимает голову и наконец-то видит меня, он улыбается глазами

зеленными как морская пена, такими же, как и мои.

Ускоряясь по своему невидимому канату и раскинув руки, он бежит ко мне и на его

лице расплывается широкая улыбка, с ямочками на каждой щеке. Мой младший братик, самый

милый, странный и обескураживающей человек из всех, кого я знаю.

– Привет, Лана, - говорит он, обнимая меня. На нем свитер с гладкой вязкой, который

ему слишком большой, куртка с открытой молнией и не зашнурованные кроссовки.

– Привет, Лекси, спасибо, что приехал забрать меня!

– Да уж, ну, мама заставила меня. В машине у меня есть для тебя куртка. Здесь

холодно и начинает идти снег. Папа сделал тушенное мясо, чтобы отпраздновать твой приезд

домой. Я попробовал. Оно достаточно жесткое. Вероятно, нам следует остановиться и что-

нибудь перехватить.

– Ты прекрасно выглядишь!
– говорю я ему.

– А ты выглядишь, как жительница Лос-Анжелеса. С каких пор ты носишь пиджаки?

– Как дела в школе?

– Дерьмово, но я стараюсь.

Автоматические двери открылись у подъездной дороге для транспорта, и воздух был

просто ледяной. Таков Средний запад в феврале. Я приехала неподготовленной к этому и мои

зубы сразу застучали. Лекси остановился, неся мой багаж, и предложил мне свою куртку.

– Все в порядке. На мне два свитера.

– Ты нарушаешь смысл существования братства. Берегись, очень скоро я приглашу

тебя в гости.

Лекси улыбается и обхватывает меня руками. Боже, я почти забыла, как сильно я

обожаю своего брата. Раньше я думала, что он гей и поэтому стесняется появляться на людях, но к несчастью все гораздо сложнее. Лекси странный и есть в этом что-то тревожное. Он

смеется над вещами, над которыми никто не смеется и ему неимоверно сложно заводить

друзей. Я считала, что проблема в культурном различии, родители моего отца эмигрировали из

России, а семья моей матери приехала сюда, когда ей было шестнадцать лет. Но наша

диаспора разрослась здесь достаточно давно, чтобы культурно ассимилироваться. Пока он

учился в школе, его совсем не беспокоил его статус чудака. Это больше беспокоило меня. Я

всегда истерически защищала его. Его высмеивали, и что еще хуже он всех избегал. Лекс на

все это просто пожимал плечами, в то время как я постоянно бежала на школьный двор,

готовая к драке.

Он приехал на своем проржавевшем юнкере Ford escort - самой скучной машине.

– Хочешь проехаться через центр города, так как тебя давно не было?

– Звучит заманчиво, Лекс. Снег так прекрасен. Эй, а ты встречаешься с кем-нибудь из

школы?

Он убирает одну руку с руля и проходится ей по волосам, убирая пряди за свои

большие уши.

– Тот же вопрос относительно тебя, доктор Рут. Хорошее начало разговора. Мама и

папа захотят услышать об этом.

– Перемирие. И ответ будет, когда я напьюсь и буду знать, что не побегу за ним.

Я смотрю на темные улицы и рисую круги на затуманенном окне. Нажав кнопку, я до

конца спускаю окно. Когда оно снова закрывается, на нем нет лишней влаги и мне лучше

видно улицы. Мне бы хотелось кого-нибудь увидеть. Мне бы хотелось увидеть вы-сами-

знаете-кого.

– Остановимся выпить кофе или что-нибудь перекусить? Мама и папа уже лягут спать,

когда мы приедем домой.

– Ты пьешь кофе после полуночи?

– Я пью его постоянно. Мне нравиться ездить на автобусную остановку Greyhound.

Мы едем прямо туда. Кофе ужасное, но они открыты двадцать четыре часа и они раздают

дневную выпечку, когда меняется смена.

Мы выросли в Оук-Парке, в северной части города. Позже большинство семей