– Я напеку блинов, - говорит она, убирая волосы с моего лица, пока стоит сзади. Она с

подозрением смотрит на Мози и, наверное, так и должно быть. Я тоже с подозрением

отношусь к нему. Какого черта он приехал так далеко, чтобы помочь мне и моей семье?

– Мам, Мози здесь, чтобы помочь нам. Если мы проиграем дело в суде, он поможет

нам, ну ты понимаешь, с мебелью и другими тяжелыми вещами, - кусая тост, который папа

поставил на мою тарелку.

– Сильный, - говорит мам, похлопывая по собственным дряблым трицепсам.

Пантомима, является основной формой общения моей мамы, за исключением моментов, когда

она кричит на папу на русском языке. Лекси и я никогда не пытались по-настоящему выучить

этот язык, кроме быстрого «Спасибо» и торопливого «Прииивеет», чтобы говорить это нашим

бабушкам и дедушкам. Типичные, ленивые, американские дети. Всегда полагающиеся только

на английский. Это то, в чем обвинял нас мой дедушка, в то время как бабушка, пыталась

научить нас фразам на русском, если нам все же придется вернуться в «старый мир». Но Лекс

и я всегда предпочитали американские мультики и поп культуру - странным «Русским

танцам» ежемесячно спонсируемых главой местного русского культурного центра Owl’s Club.

Моя семья часто обвиняет меня в том, что я не поддерживаю свои русские корни. Эти

обвинения достигли своего пика в старшей школе, когда я поменяла фамилию с Фильченкова

на Финч, и начала называть себя Ланой. Первым изменил фамилию мой дядя, и сразу за ним я

сделала то же самое. Теперь и я и Лекси - Финч, и нашим родителям абсолютно ненавистно

это.

Но я отношусь к этому так - мы родились и выросли в этой стране, поэтому они не

могут влиять на наши чувства и преданность к ней. Я никогда не была в России и скорее всего, никогда не смогу себе это позволить. Этнически я русская на столько, насколько это возможно, но я девочка из города мотоциклов, у которой этот город в сердце. Мне нравится то, какая я, и

не за что на свете я не поменяю это. Но сменив фамилию, мне стало легче жить. И это

снижает эффект дерьма с осуждением. Так что я Финч, нравится им это или нет.

Двумя часами позже, мы свалили на машине Алексея, в сопровождении сотни

свернутых Детройтских газет. Мы позволили родителям вернуться ко сну, пообещав

справиться с рутиной, но теперь у меня закрываются глаза и начинается дождь.

– Кофе, товарищи?
– спрашивает Лекси, заводя машину и выезжая с нашей подъездной

дорожки. Наш дом выглядит так, словно сейчас рухнет. Краска с фасада почти полностью

облупилась. Когда то он был красивого бледно голубого цвета, но теперь он как старая серая

птица, у которой линяют перья. Но я здесь выросла и это единственная крыша над головой

моих родителей. Я громко вздыхаю и Мози, перегнувшись через сидение, сжимает мое колено

в джинсах.

Я удивленно смотрю на него, а он улыбается мне, сквозь свои длинные, темные

ресницы.

– Это весело! Я действительно рад, что приехал, Свэт Лана.

Я подхватываю свернутую газету и бросаю ему в голову. Но его маленькое

прикосновение заставляет меня начать думать о всех тех неприличных вещах, которые я

хотела бы с ним проделать, если бы мы не были разделены возрастом, моей работой или моей

связью с Pathways.

Мы разбросали большинство газет, и у Мози это хорошо получается. Оказывается, он

не только сильный, но у него еще хорошо накаченные руки. Я передаю ему газеты с заднего

сидения, а Лекси медленно, но верно ведет машину, пытаясь избежать остановок. Мы

достаточно эффективная команда по разносу газет. Единственное, что напрягает, это когда его

цель оказывается вне поля зрения из-за дождя, и мне приходится выпрыгивать из машины, чтобы положить газеты на крыльцо или в почтовый ящик. И я чувствую себя идиоткой, делая

это.

– Езжай быстрее, Лекс. Я хочу вернуться домой и лечь спать!
– не могу поверить, что

мои бедные родители делают это семь раз в неделю, это задание не из легких.

– Почему этого нет в Лос-Анжелесе?
– спрашивает Мози.
– У меня бы прекрасно

получалась эта работа.

– Потому, что больше никто не читает бумажные газеты, люди просто просматривают

их онлайн.
– Мой брат рассуждает об исчезновении печатной продукции, в то время как

усиливается дождь, переходящий в снег. Я уснула в машине, слушая бормочущие голоса Лекса