— Не заговаривайся, брат. Уж больно строг ты, а китаезы далеко не ангелы, передумал: пусть нас дождутся, — попытался смягчить слова улыбкой. — Обо мне потом. Свяжись с Русским подворьем на Меларусе. Спроси Федора, как перенесли взрыв. Передай привет Джуди Нигерскиллер.

За спиной шлепнулся о пол пластиковый стаканчик с кофе, а следом рухнуло большое тяжелое тело. Пришлось срочно делать противо стрессовые инъекции зулусскому царю, благо, Анжела очнулась и ненавязчиво оттеснила в сторону, приняв на себя заботу и лечение чернокожего гиганта. Лукаво подмигнув, утвердила зулуса на ногах и, нежно-утробно воркуя, повела в глубь корабля.

— Нельзя же так, командир, — проводив глазами парочку, весело упрекнул Гришка. — Джумбо, услышав о Джуди, едва медвежью болезнь не заработал.

— Медвежья болезнь — лечит нервы. Это прекрасно знали врачи Эпохи Возрождения и пользовали больных исключительно клизмой и кровопусканиями, — вмешался в разговор Колька-стажер, которому упоминание о Нигерскиллер явно приподняло настроение.

— Все болезни от нервов, — посетовал, улыбнувшись Галчонку, — надо срочно чего-нибудь успокаивающего съесть; или сам начну безадресно материться в пространство, которому и дела нет до накопленной мной злости.

Теперь корабли соединял открытый в обе стороны стыковочный шлюз, и дорога в центральный пост «Надежды» не заняла много времени.

Связка из транспорта «Надежда» и медборта «Онтарио» потихоньку-полегоньку, в досветовом режиме, дрейфовала к Меларусу. «Глубина погружения» составила примерно две недели в будущее, и корабли оказались на одной временно-пространственной ступени с планетой. Теперь предстояло объединить заинтересованные стороны и начать выравнивать пространство и время с далекой Землей, попутно разбираясь в сложившейся ситуации.

Американские астронавты: «голубой» штурман-стрелок-хирург Стюарт и Маша — первый пилот — спали, набираясь сил после удара о пространственно-временной барьер. Второй пилот Джессика обихаживала и приводила в чувство нашего зулуса Ваню-Джумбо, проявившего душевную и физическую слабость при упоминании о Джуди Нигерскиллер.

Гришка Отрепьев неустанно сканировал пространство, сравнивая и увязывая незнакомые картины в единое полотно, на котором еще предстояло найти и открыть дверцу в прошлую жизнь. За обедом штурман попытался объяснить нам ситуацию:

— Получилось нечто вроде временной лестницы: мы попали на одну из верхних ступенек, а находившиеся вблизи эпицентра провала-апокалипсиса, нырнули глубже всех, — бог весть, где теперь их искать.

— Слово «нырнули» имеет определенно направленное значение, — отметился с больничного экрана штатный энциклопедист Колька-стажер. — Нырнули, значит, провалились в прошлое.

— Снимаю шляпу, — Гришка салютнул вилкой с намотанными на зубцы спагетти. — Не устаю отмечать недюжинные предпосылки к аналитическому мышлению у нашего второго пилота.

Вроде бы и не сказал Гришка ничего обидного, но стажер мгновенно закраснел в смущении, а команда захихикала, в очередной раз убедившись, что перебивать записного насмешника чревато.

— Планета Меларус «нырнула» на две недели вперед, где мы ее и догнали, благодаря гонору и тупой упертости дорогих сердцу командира американских пилотесс.

— Гриша не отвлекайся и не нарывайся, — в полемическом задоре Отрепьев намекнул на мой интерес к первому пилоту «Онтарио» Машеньке; пришлось оправдываться. — Девушки спасли нашего товарища, а Джессика, второй пилот, судя по ритмичному вздрагиванию корпуса корабля, прямо сейчас проводит антистрессовое мероприятие и становится супругой нашего Вани-Джумбо.

— Серега, не опошляй? — возмущение Гали-Галчонка вновь привнесло струйку веселья. — Джессика из уважаемой семьи добропорядочных мормонов…

— Галчонок, ни сном, ни духом. Уверен в чистоте помыслов зулусского царя.

— Разделяю уверенность об отсутствии между молодыми секса, — торжественно поддержал Отрепьев, пряча смешинку за прищуром серых глаз, — максимум, невинные целомудренные разговоры о личном…, платочек потеребить; но давайте к делу: очень возможно, что взрыв распространился равномерно во все стороны пространства и времени. Прошу принять как гипотезу.

— А если не примем? — неуместно, видимо, чтобы не молчать, возразил Сашка Буратино.