Ривэн обернулся и увидел дракона.

***

Поэт, как-то хитроумно изогнув правую руку, прижал её к груди и слегка поклонился. Его движение повторила Сен-Ти-Йи, ни на миг не отводившая от дракона глаз. Огромная крылатая тень заслонила солнце, и поэтому провалы старушечьих глаз стали ещё чернее.

– Привет тебе, Андаивиль Ра Иль Ахшас, Тишайшая в Полёте, - пропел Поэт, убирая за ухо своё перо. Вертикальные зрачки дракона (а точнее, как выяснилось, драконицы) по-кошачьи сузились в ответ.

Альен увидел, как на груди и в области рёбер у Поэта проступают чернильные строки, похожие на татуировки в Минши - видимо, то был знак радости или волнения. Драконица продолжала почти в полной неподвижности парить рядом с портиком, и её явно нисколько не волновали размеры гигантского тела, похожего на тело ящерицы - или, скорее, тонкой и сильной, как хлыст, змеи.

Змеи?.. Альен вдруг понял - и у него перехватило дыхание. Он уже видел раньше эту красную, точно сгусток крови, сверкающую чешую. Видел кожистые крылья, по-орлиному распростёртые в потоках ветра; видел когти, узкое тело и жидкое золото глаз, слишком разумных для животного и слишком далёких от скучно-очевидных глаз человека.

Видел во сне Фиенни. В том самом, при испытании его последей работы. Фиенни снилось, что дракон прилетел в Вианту, столицу Кезорре, чтобы разрушить её; и то был именно этот дракон. Эта женщина-дракон.

Зеркало Альена вжалось ему в бедро и нагрелось, будто собираясь расплавиться. Перед ним была сама магия - искренняя, простая и древняя, а главное - сокрушительно свободная. Она была лишена вероломства тауриллиан, их изысканно-жестокого разума; не знала людской алчности и похоти к жизни, разрушительных копаний в себе; не ведала приземлённости агхов... Она просто жила, оставаясь самодостаточной, прекрасной и жестокой, как сама жизнь.

Сердце Обетованного - а может быть, и других миров.

Залюбовавшись драконицей ("Тишайшая в Полёте" - это имя донельзя подходит ей), Альен еле успел рвануться к отшатнувшемуся от края портика Ривэну и зажать ему рот. Дорелийца парализовал страх: он широко распахнул рот, побледнел и явно готовился закричать. А Альен почему-то думал, что это не может быть приятно существу с такими вот умными глазами. Драконица - не Дии-Ше и не поднятый мертвец; её лишь оскорбят напрасные вопли.

– Это большая честь для нас, о Андаивиль, дочь народа Эсалтарре, - Альен был вынужден удерживать Ривэна, который пока не прекратил возмущённо дёргаться, и потому решил не рисковать, коверкая полное имя драконицы.
– Я мечтал о том, чтобы встретить кого-то из твоих сородичей.

Он надеялся, что драконица поймёт его, раз уж поняла Поэта, так свободно вещавшего по-ти'аргски (наверное, этот язык просто мало изменился с эпохи первых людей, заселивших Обетованное). Из алых ноздрей с шипением вырвалось облачко пара, а верхняя губа приподнялась, обнажив устрашающего вида клыки.

"Я ТОЖЕ МЕЧТАЛА ВСТРЕТИТЬСЯ С ТОБОЙ, СМЕРТНЫЙ, - голос в его сознании по-грозовому громыхал, в буквальном смысле сотрясая уши - и в то же время, как бы безумно это ни звучало, не терял женственной нежности. От шока Альен выпустил Ривэна, но тот всё ещё не мог пошевелиться и беззащитно вцепился ему в рубашку.
– НАКОНЕЦ-ТО ТЫ ПРИШЁЛ".

Ровно те же слова говорили ему, являясь во снах и видениях, тени Хаоса - те самые, что сейчас просачиваются сквозь нематериальный разрыв в ткани мира... Альен почувствовал, как руки со щекоткой покрываются мурашками.

"Ты тоже ждёшь, что я открою разрыв до конца и избавлю вас от заклятия Порядка?
– с замершим сердцем спросил он.
– Тоже хочешь вернуть господство над Обетованным и Лэфлиенном?.."

Альен произнёс это без слов, как сама драконица - потому что не хотел, чтобы те двое за спиной расслышали надежду в его словах... Драконье "да" осветило бы ему верный путь; искушение перестало бы быть искушением, превратившись в правильный выбор. Это оправдало бы всё, что он, возможно, совершит в будущим - и всё, что уже совершил Фиенни.

А ещё он чувствовал, что у одной-единственной крылатой Эсалтарре больше прав на такие требования, чем у Поэта, Сен-Ти-Йи и вообще всех тауриллиан, сколько бы их ни осталось.

Однако в голове у него раздался мягкий мурчащий грохот (драконий смех?..); и Андаивиль, бесшумно взмахнув крыльями, подлетела чуть ближе.

"ТЫ ТАК ПРИВЫК, ЧТО ВСЕ ЧЕГО-НИБУДЬ ХОТЯТ ОТ ТЕБЯ, СМЕРТНЫЙ?.. Я НИЧЕГО НЕ ХОЧУ. ВСЕГО-НАВСЕГО ЖИВУ, ЛЕТАЮ И ОХОЧУСЬ".

"Но о разрыве тебе известно, раз ты ждала меня?"

"ТЫ О ВРАТАХ В ХАОС? О НИХ ЗДЕСЬ ИЗВЕСТНО ВСЕМ, СМЕРТНЫЙ. МОЖЕШЬ ПОСТУПИТЬ, КАК СОЧТЁШЬ НУЖНЫМ. ВСЁ ЭТО НЕ МОИ ИГРЫ - НЕ ИГРЫ ЭСАЛТАРРЕ".

"Просто я слышал...
– Альен силился подобрать слова, не открывая ей до конца подлинных мыслей. Это было почти невероятно: драконица, как и оба тауриллиан, видела его насквозь. В этом швале исконной магии он чувствовал себя голым, но совсем не как Поэт. Беззащитно-голым.
– Слышал, что твои сородичи служат тауриллиан".

"МЫ НИКОМУ НЕ СЛУЖИМ, - в женственном голосе послышался гневный рык.
– И НИКОГДА НЕ СЛУЖИЛИ. ЗАПОМНИ ЭТО, СМЕРТНЫЙ, ЕСЛИ ХОЧЕШЬ ХОДИТЬ ПО НАШЕЙ ЗЕМЛЕ".