– А если твой приступ повторится?
– пробормотал он в ответ на безмолвное предложение. И покрепче прижал мешок к себе. На Поэта он не смотрел, с видимым усилием заставляя себя его игнорировать - так пьяница отводит глаза от бутылки, а чуть позже, для верности, ещё и отодвигает её.

– Уже не повторится. Он пришёл туда, куда стремилась его сущность, - не оборачиваясь, проскрипела Сен-Ти-Йи. Её седые космы снова разметались по плечам, но вот так, со спины, были даже красивы - будто земля Лэфлиенна напитала их серебром вместо паутинной дряхлости.
– Проходи, волшебник. Будь гостем... Страшно подумать, сколько я не бывала здесь - а ничего не изменилось.

– Пусть вовек не меняется то, что радует чьё-то сердце, - ритмически отозвался Поэт, и на плечо к нему опустилось сразу несколько бабочек.

Альен огляделся: на "чердаке" не было ничего, кроме стола - точнее, подобия конторки - для письма стоя. Впрочем, по одному желанию Поэта на ней появилась большая чернильница и лист бумаги, а рядом - четыре удобных кресла, столик с бокалами и пыльным кувшином вина. Ривэн сделался ещё более унылым: колдовство со скоростью мысли нарушало все его представления о мире и потому пугало.

Поэт с кошачьим изяществом сел в одно из кресел, вытянув голые ноги. Бабочки вокруг него напоминали уже второй, синий ореол.

– Прошу. Ведь так принято в Обетованном встречать гостей, Альен Тоури?

– Почти.

Альен сел напротив. Почему-то вспомнилось, как сам он в Домике-на-Дубе встречал Нитлота - своего последнего гостя в прежней жизни, жизни без теней Хаоса в груди и их ядовитого шёпота ночами. Тогда он не знал, что этот гость последний; иначе, наверное, вёл бы себя повежливее... А может, и нет. Трудно быть вежливым с тем, кто тебя ненавидит, - особенно если сам без должного жара отвечаешь взаимностью.

– Опять из западных виноградников?
– Сен-Ти-Йи кивнула на кувшин.
– Ты постоянен во вкусах не меньше, чем в пристрастии к наготе, мой эксцентричный друг.

– О виноград лэфлиеннского запада - слаще тебя только поцелуй, которого желаешь и боишься одновременно...– пропел Поэт, с особым значением посмотрев почему-то на Ривэна. Тот разозлённо отвернулся. Альен пообещал себе при первой возможности научить дорелийца ставить блок на сознание: начала этой техники доступны даже тем, кто не имеет Дара.

Иначе обидные намёки бессмертных доведут его, чего доброго, до искреннего отчаяния. А в их компании вполне достаточно одного отчаявшегося...

Кувшин приподнялся в воздух, откупорился, и густо-алые струи пролились над каждым из бокалов поочерёдно. Альен по въевшейся привычке не стал пить, пока Поэт и Сен-Ти-Йи не сделали по глотку. Зрелище удивляло: он ни разу не видел, чтобы старушка пила что-нибудь крепче миншийского чая. Хмелеть она, однако, не собиралась - даже не поморщилась, лишь чуть поредела сетка морщин на лбу.

– Неплохо, - оценил Альен, посмаковав вино. Оно было, пожалуй, чересчур сладким и древне-примитивным для него, но в нынешнем положении лучше, наверное, ограничиться комплиментом. И без того непонятно, кто он здесь - почётный гость, пленник, мясо на тарелке для изголодавшихся по воле и власти?..
– Здесь ты и написал Лааннана?

– Нет, - Поэт вздохнул.
– Я написал его, когда не был заперт на этом берегу. Когда был волен отправиться, куда пожелаю, и слагать стихи о чём и ком угодно. Упоительное было время. Всё вокруг внимало моим словам.

– ...Ибо выхода ни у кого не было, - с притворной обречённостью сказала Сен-Ти-Йи.
– Спасения от твоих слов даже за морем, как оказалось, не отыскать.

Поэт не обиделся - наоборот, отправил одну из бабочек на желтоватый нос Сен-Ти-Йи.

– Это лишь доказывает мне, что они повелевают временем и расстояниями. Слова, подруга, ничто другое. Наш гость похож на того, кому это хорошо известно.

Альен вздохнул.

– Ваш гость похож на того, кто слишком долго сюда шёл... и слишком многое потерял в пути, - (он натолкнулся на сочувственный взгляд Ривэна; стало досадно), - ...и потому не хотел бы тратить время на общие разговоры. Я приплыл, чтобы закрыть разрыв в Хаос.

Прямота никогда не была его сильной стороной - вот и сейчас вышло не очень убедительно.

– Но разве не ты его открыл?
– спросил Поэт, рассматривая тонкие крылья бабочки на свет. Бабочка спокойно сидела на его ладони, утопая в золотом блеске - поскольку явно не думала о том, что сильные пальцы в любой момент могут раздавить её.

– Я. Но это вышло случайно.

– Неужели?
– глаза бессмертного резнули его, без спроса проникая в голову, в самое нутро. Альен слизал с губ остатки вина, пытаясь собраться с мыслями.