Такими, разумеется, были не все, но большинство. Таинственное очарование, окружавшее менестрелей, рассеялось для Альена очень рано, лет в тринадцать-четырнадцать. Может, тогда и началось то неумолимое, что обычно называют взрослением - странные мысли, желания и вопросы, предсмертная агония любви к песням о рыцарях и строкам о герое Лааннане.

Увидев же чердак Поэта, Альен допустил, что агония эта всё-таки не закончилась. Иллюзии - вообще живучая штука.

– Заклятие сжатого воздуха?
– полюбопытствовал он. Над верхушками кипарисов, на фоне нежно-синеватого неба, парил мраморный портик с колоннами и маленьким округлым куполом. Создавалось впечатление, что от другого, большого, здания отпилили кусочек - самый невесомый, точно клочок облака - и отправили в свободный полёт.

Поэт тихо засмеялся. Этот смех обжигал медовым, солнечным теплом; Альен пока не привык к этому - после холодного чёрного корабля, дней в море и неотвязной боли рядом с тауриллиан слегка хмелела голова. Свет его Дара по-прежнему наполнял всё вокруг красотой и смыслом; Альен почти с ужасом попытался представить, каким могло бы быть личное зеркало Поэта, живи он в Долине Отражений. К нему, должно быть, даже приблизиться было бы сложно.

– Не знаю, - сказал он и поманил "чердак" пальцем. Портик снизился, осторожно облетая кипарисовые ветви, и замер на уровне роста Поэта - словно обученная белая птица.
– Разве для волшебства нужны готовые определения?.. Я не задумывался о том, как назвать это, когда творил себе дом.

Сен-Ти-Йи кашлянула в кулачок, и Поэт, казалось, впервые толком заметил её.

– Знаю, что ты не согласна с этим, старая подруга, - с лёгкой насмешливостью он предложил старухе руку, нисколько не стесняясь своей золотистой наготы. Слово "старая" звучало, на взгляд Альена, слишком уж двусмысленно; хотя какое тауриллиан дело до возраста?..
– Никакого бездумного вдохновения, и разум превыше всего, так?..

Сен-Ти-Йи с забавной важностью приподнялась на цыпочки, чтобы опереться на длиннопалую руку. Ривэн, не удержавшись, хрюкнул от нервного смеха; на него никто не обратил внимания.

– Разумеется, так, мой неизменный друг. В Обетованном, среди смертных, разум начинаешь ценить вдвойне... Особенно когда протянешь столько же, сколько я, в отвратительной на вид и неудобной оболочке, - поразмыслив, она прислушалась к шуму кипарисов на слабом ветерке и прибавила: - Ещё и давно разложившейся, между прочим.

Тычок в адрес его некромантии - или просто к слову пришлось?..

Ривэн поморщился; Альен явственно видел, что его тошнит. Кажется, летающий "чердак" не искупил качку на заколдованном корабле и общество старухи.

А может, он просто не простил ей смерти Бадвагура и приступов Альена. Не хотелось рассуждать о том, чего - в большей степени...

– О боги...
– прошептал Ривэн, с опаской отодвигаясь от обоих тауриллиан.
– Никогда не думал об этом. Она ведь действительно разложилась.

Звучало это жалобно - он словно искал у Альена защиты. Но неужели Повелитель Хаоса способен защитить от его идеальных воплощений?..

– Нужен маленький пропуск, Альен Тоури, - Поэт достал из-за уха перо и, щёлкнув по нему ногтём, вызвал из небытия капельку чернил.
– Моё жилище только кажется беззащитным. Не верь своим глазам.

И снова игры: последняя фраза явно относилась и к нему, и к отвращению Ривэна, который никогда не видел Сен-Ти-Йи в истинном облике... Альену оставалось лишь восхититься уровнем.

– Наверное, надо что-нибудь написать?
– догадался он, глядя, как от кипарисов разлетается стая крупных синих бабочек. Они кружили у портика, как мотыльки у фонаря, но не могли пересечь невидимую границу.
– Экспромт?

Сияние вокруг Поэта на секунду померкло. Он замер с пером в руке.

– Хочешь сказать, это предсказуемо?
– разочарованно протянул он.

– Довольно-таки, - осторожно согласился Альен. Мысленно он делал ставки на возможную реакцию. Проверить на уязвимость бессмертного - когда ещё предоставится такой случай?..

Но, уже к его разочарованию, Поэт с новым смехом поднёс перо к мраморному фундаменту портика.

– А мне нравится, - сказал он.
– Знаешь, что самое страшное в бессмертии при отстутствии перемены мест, Альен Тоури?.. Нет, не одиночество. Скука. Вот мы и развлекаемся - каждый так, как умеет...

Он написал строку на фундаменте - Альен успел разглядеть тонкую вязь из непонятных знаков, - и мрамор беззвучно впитал чернила. Стёрлось всё дочиста - раньше, наверное, чем до самого Поэта добрался смысл написанного. Отчего-то Альену стало не по себе.

В тот же миг в портик хлынула стая бабочек; потом он бесшумно опустился на землю, примяв ковёр из мха и пышные папоротники. Мелодичная птичья трель раздалась издали; ей отозвалось хлопанье крыльев. Вслед за Сен-Ти-Йи и Поэтом (они всё ещё держались за руки, будто бабушка и заботливый внук - если допустить, что старая ведьма и юный бог могут быть родственниками) Альен вошёл в портик. Ривэн хмуро шаркал следом. Мешок со статуэтками Бадвагура он нёс в руках, упрямо отказываясь принять магическую помощь Альена.