– А это Горгин, Тааль-Шийи. Толку от него немного: он всегда молчит... Зато крепок и наверняка защитит в случае чего, имей это в виду. Камень, одним словом... Ну что ж, как я понимаю, здесь все, кому разрешено находиться в Золотом Храме? Так ли, братья и сёстры?

– Так, Эоле, - откликнулся нестройный гул голосов (всех, кроме Горгина), от которого пол пошёл мелкой дрожью; у Тааль пересохло во рту.

– Сегодня мы встречаем нашу Шийи - ту, к кому приходят вещие сны о разрыве в Хаос. Нашу последнюю надежду и воительницу.

Голосок Эоле звучал совершенно серьёзно, но Тааль не сомневалась, что он издевается.

– Я не воительница и никогда не была ею, - сказала она, вспоминая слова Вирапи и собственные мысли о Гаудрун.
– Если вам была нужна воительница, вы обознались.

– О нет, - Зарнара лучисто вспыхнула, и в зале сразу стало вдвое светлее. Статуи драконов засияли, как только что сделанные.
– Вот, так-то лучше... Мы знаем, через что ты прошла, Тааль-Шийи - каждый из нас. Больше того - каюсь - во многом мы сами и провели тебя через это... Когда-то именно я забрала у тебя все способности ощущать мир. Это старый способ проверки - очень старый и не очень добрый, признаю... Но действенный. Когда я предложила его своим сородичам, они согласились, и потому моему заклятию помогал каждый костёр в Лэфлиенне, каждая молния, каждая вспыхнувшая звезда на твоём пути. Всё было запущено под красной Звездой Дракона...

– Когда я говорила с Эоле, - еле слышно закончила Тааль, посмотрев на невозмутимого младенца.
– Когда он направил меня и Турия по пути сюда...

– Другие тоже виноваты перед тобой, Тааль-Шийи, - с искренним сожалением вмешалась Нэйдре; к ногам Тааль упал розовато-белый цветок с нежными до полупрозрачности лепестками - страшно коснуться. Вот так же страшно касаться было сейчас того, что зрело у неё внутри.
– Участвовала не одна Зарнара. Это я посылала тебе тревожные сны - все, кроме тех, что касаются врат в Хаос. Они - твой личный, особенный дар... или, может, проклятие. И все твои беспокойные мысли, и стремление покинуть гнездовье, чтобы лететь за подругой на юг - всё это тоже от меня. Лишь отчасти, конечно: если бы не твой выбор, ничего этого бы всё-таки не произошло.

Тааль подняла цветок и кивнула. Она не знала, что на это ответить. "Чистота создана, чтобы проиграть страсти", - в который раз зашуршали слова пророчества у неё в голове.

А потом - уже привычно - обрисовался образ Альена Тоури, Повелителя Хаоса из-за моря: его сила и потерянность, их беседы в общих снах, пугающе-властные глаза. Размеренные рассказы Фиенни, в которых он (она чувствовала) много, так много умалчивал...

Нет, вот уж это– не обессудьте - принадлежит только ей. Возможно, это одно во всём мире. Ни атури, ни тауриллиан не творили это, не касались этого. И биться за это она будет до последнего.

– Ну, и я тоже приложил сучья, - наполовину заскрипел, наполовину вздохнул Эйдре.
– От меня и Эоле совместно - твой дар понимать язык всего живого. Это нужно было, чтобы плотнее связать тебя узами с Обетованным... Говоря так, я и Лэфлиенн тоже имею в виду. Но, согласись, майтэ, это было даже полезно: кентавры, Двуликие, боуги...

– Да, - будто бы издали отозвалась Тааль. Интересно, чего он ждёт - благодарности?..
– Да, конечно. Полезно.

– Загадки Хнакки - это, конечно, его собственное изобретение... Как и бдение в Пустыне Смерти, и грифы - всё это уже штучки тауриллиан, - заметил Эоле.
– Они хотели перетянуть тебя на свою сторону, да и сейчас хотят. Запугивали и приманивали, как могли... Что до Горгина, то он просто наделил тебя выносливостью, необычайной для майтэ. Подстраховал, так сказать... Что теперь скрывать: никто из нас не был уверен, что ты выживешь в путешествии и доберёшься сюда, в Эанвалле, где открылся разрыв.

– Но все мы очень хотели этого. Мы верили в тебя, - поспешно прибавила Нэйдре, отирая ладонью травяные ресницы. Тааль была почти уверена, что это фальшивые слёзы: чтобы убедить глупую смертную, что духам не всё равно.

– А ты, о Уллэ?
– с замиранием в груди спросила она, потому что воздушный дух до сих пор молчал.
– Как ты испытывал меня?

От его ответа её вновь обдало свежим ветром, запахом полуденных облаков - но тем более жестоко звучали слова.

– Отбрось то, что осталось, и получишь правду... Я забрал у тебя то, что принадлежало тебе по праву, Тааль-Шийи. Я запустил магию, даровавшую тебе тело бескрылой - для того, чтобы ты смогла выдержать всё необходимое... Прости, если сумеешь, дочь моего народа. Повелитель Хаоса - бескрылый волшебник, как и все тауриллиан. Чтобы противостоять им, одной маленькой майтэ не хватило бы.

– Так почему же тогда?
– то ли зло, то ли устало выдавила Тааль, изо всех сил стараясь не разрыдаться. Ей сегодня открылось слишком много печальных истин: столько не вместить в один день.
– Почему вы остановились именно на "одной маленькой майтэ"?

– Потому что к тебе стали приходить твои сны, - просто ответил Уллэ.
– Потому что именно ты стала замечать неладное в земле и воздухе, летая над Великим лесом... Потому что твоя душа так чиста и бескорыстна, Тааль-Шийи, что ей под силу отстоять свободу Обетованного.

Ей хотелось сделать что-нибудь ужасное, раздражающее - опрокинуть одну за другой статуи драконов, или плюнуть на пол, или развернуться и убежать наверх, чтобы искать защиты у Турия, а потом говорить о тщетности жизни с Мельпоменой... Преодолев себя, Тааль уточнила:

– Каким образом? То есть... Даже если поверить в мою "чистую и бескорыстную душу", - она старалась, правда старалась произнести это не насмешливо, без неповторимых, подспудно-язвительных ноток Альена, знакомых ей по снам. Кажется, не получилось...
– Даже если поверить в неё, я не вижу, как это помешает тауриллиан связаться с Хаосом... Они могут уговорить волшебника, создавшего врата, раскрыть их для них. Это всё, что им нужно. При чём здесь я?