– Can I help you? - приветливо спросил буддист, едва не прибавив в конце предложения Sir, причём не от большого уважения, а единственно от хорошего настроения, которое легко наполняет незлобного человека дружелюбием.

– No, no, holy fucking shit! Let me in peace, all of you! - ответил американец одновременно жалобно и злобно. Шатаясь, он побрёл на улицу.

– Кого там ещё принесло?
– раздался из комнаты голос Олега.

– Это я, - откликнулся Артур и бесстрашно вошёл внутрь.
– Как Вы здесь живёте, без света? Хотите, я Вам свечку принесу?

Артур вышел и вернулся с зажженной свечой. Ещё две целые свечи он положил на столик.

– Не уходи, посиди со мной, - неожиданно попросил Олег.
– Садись! В ногах правды нет.

Без всяких лишних слов он выставил на журнальный столик два стакана и налил в каждый на четверть из бутылки 'Беленькой'.

– Я не могу, - серьёзно сказал Артур.
– Мне вера не позволяет.

– Что ещё за вера? Мусульманин, что ли?

– Буддист.

– Врёшь поди...

– Вот те крест, что не вру.

– 'Вот те крест, что буддист', ха-ха, отлично! Но, знаешь, верю. Подозревал что-то такое. И даже не очень удивлён...

Взяв стакан собеседника, он некоторое время раздумывал, не перелить ли его содержимое в свой стакан, но вместо этого вылил прямо себе в рот. Крякнул.

– Хочешь знать, за что лягушатник получил в табло?

– Даже и представить не могу... Поспорили о судьбах Родины?

– Дурак ты, Артурка! Если человек готов спорить о судьбах Родины, значит, неравнодушен он к этим судьбам. За что же ему тогда выписывать в табло? Нет, проще всё гораздо... Он меня лапать пытался!

– Не может быть!
– ахнул Артур.

– Может, очень легко может быть. Мне, видишь, показалось, будто он патриот. Слушал меня внимательно, соглашался со всем, всё 'oui , Олег' да 'oui, Олег'... Уи, уи... и больше эти свиньи по-французски ничего не знали. Вот я, идиот, и расчувствовался, сказал ему тоже что-то ласковое, а этому козлу того только и надо было... Фу, мерзость! Аж трясёт до сих пор!

Олег 'дёрнул' второй стакан.

– Забудь, - сочувственно предложил Артур.
– Не твоя вина. Прочитай молитву перед сном...

– Что? Молитву? Это тоже ты отлично сообразил, пять тебе с плюсом... Не работают ваши молитвы ни шиша собачьего. Господь не принимает! Неугоден Иисусу Христу товарищ сталинист...

– А ты сталинист?

– У-у, ещё какой! А-ах, третья хорошо пошла... Я русский, этим всё сказано. Кондовый такой, знаешь ли, нутряной, животный русский. Не нацист, но русский, понимаешь? Достоевского читал? 'За невозможностию быть русским, стал славянофилом'. А я вот за невозможностью быть кем-то другим, кроме русского, стал православным. Ясно тебе?

– Вполне. Чего же тут неясного?

– Ничего тебе не ясно, бедовая твоя буддийская башка! Не стал я православным, не стал! Ковался, ковался, да не выковался. Насильно себя подковал православием на все четыре ноги, да бараном остался, как был. Изо всех сил желаю верить - не могу. Иной раз даже будто пойдёт как надо: славное что-то такое на меня дохнёт, наше, земляное... А другой раз глянешь на экую-нибудь поповскую харю, из тех, что поперёк себя шире, из тех, что 'нераскаявшиеся будут съедены' - и блевотно.

– Церковь не сводится к изъянам отдельных служителей, Олег.

– А, церковь, церковь, заладил мне про церковь! Я не верю во Христа! Даже иначе: я не доверяю Христу! Какой же я после этого православный, к бисовой матери! У Христа был Свой народ, хороший ли, плохой, убогий, криворыленький - уж какой есть. Родину не выбирают. Этот народ - народ, понимаешь!
– на Него, Христа, глядел с упованием и последней надеждой как на вождя нации. А Он, этот Бог живой, это воплотившееся Слово, Свой народ - сдал. Сдал как пропойца-Ельцин, как Николаша-муж-Алисоньки-Романов, как тот миллион ахеджаков, которые каждый день за понюшку табаку предают свой народ. Зачем мне такой Бог, который отказался от Своего народа? Он ведь так и от моего откажется, а? Вот что страшно, и как подумаю - аж темно в глазах. Может, уже отказался? Отвечай мне, буддист, бес тебе в ребро!
– Олег схватил его за запястье.
– Отказался Христос от моего народа или нет?!

– Милый мой, - ответил Артур с острой жалостью, - откуда же мне знать? Знаю только, что будь на моём месте настоящий дьякон, у него бы для тебя были такие слова: разве может Христос от кого-то вполне отказаться? Откажись Христос от кого-то, тот человек или народ в один миг прекратит своё существование, ибо всё исходит от Него и Им питается. Говорил ещё четыре дня назад просто как шутку и дерзание, теперь же говорю серьёзно: спокойствие нас, буддистов, идёт от Христа. Мужество магометан идёт от Христа. Горе твоё, твоя тревога - от Христа тоже. Нет ничего благого, что имело бы иной источник. А водку твою, если позволишь, я вылью.