— Главная касса Коммерческого банка… Спросите Барта, — спокойно сказал инженер. — Или меня, если я там еще окажусь… — Он шепнул что-то еще на ухо Эгето. — Впрочем… в пятницу и вторник, возможно, здесь, — добавил он.

В огромной приемной царили толчея и неразбериха. Лаяла неизвестно, откуда взявшаяся собака и плакал ребенок.

— Die Toten reiten schnell! [17] — раздался возле них голос юноши в косоворотке, и было непонятно, что он под этим подразумевал.

С улицы входили все новые и новые группы людей, и эсперантисты растеряли друг друга в толпе.

— Слыхал я, какой вы великий актер, — прищурившись, тихо произнес рядом с Эгето Надь. Очевидно, сестра рассказала ему об утренней встрече с сыщиками.

— Что за чертовщина? — послышался чей-то низкий голос. — Чтоб его холера взяла, этого однозубого пса!

— Холера пусть возьмет вас, коллега, — немедленно парировал хозяин собаки.

— Тс-с, — раздался третий, взволнованный голос. — Румыны! Всех с улицы гонят.

— Ну ладно, — уже примирительно сказал обладатель низкого голоса. — Но что здесь надо этому жирному кобелю? Ищет место, где бы блох половить? Ах ты бедняга безработный!

Хозяин собаки, человек в военной одежде с поразительно красными ушами, сморщив лоб, пытался придумать какой-нибудь колкий ответ; он с обиженным видом держал под мышкой старого, толстого, моргающего пса, к ошейнику которого вместо ремешка была привязана веревка, и сердился на то, что окружавшие его люди открыто смеялись над ним.

«Бессердечные люди!» — думал он.

— Пускай уж они шумят из-за собаки, — опять прозвучал тот же взволнованный голос. — Вот придут румыны… тогда не то будет.

— Зингер, оставь! — обратился к возмущенному хозяину собаки худенький человечек с капральскими знаками различия, державший за руку мальчугана.

Это были Лайош Дубак и его сын.

Во Всевенгерский союз торговых служащих они попали совершенно случайно.

После того как они выпили у Дубаков всю сливянку и Зингер добрых полчаса храпел, сидя на стуле, он проснулся и тоном, не терпящим возражений, предложил пройтись и немного проветрить головы, тем более что погода была прекрасная, солнечная. Слабый протест старухи Дубак не имел никакого успеха, и тогда она навязала им в попутчики Лайошку, тайком внушив ему, чтобы он ни на шаг не отставал от отца и Зингера.

— Очень уж у них красные уши! — объяснила старуха.

Они пошли по проспекту Андраши, держа путь к Городскому парку; впереди по-прежнему трусил однозубый пес Доди, за ним, держась за веревку и что-то мурлыча под нос, брел Зингер; подле него шествовал в общем-то трезвый Дубак, только сейчас он держал не кастрюлю с бараньим рагу, а ручонку своего сына. Проходя мимо магазина «Берци и Тот», Дубак сделался мрачным как туча — ему вспомнилось, что он сейчас безработный.

— Отцы, которые прогуливаются со своими детьми, никогда не унывают! — вдруг заявил Зингер. Этим он хотел оказать моральную поддержку своему несчастному другу.

Дубак с удивлением уставился на него, затем бросил взгляд на сына.

— Сейчас мы пойдем в наш союз, — строго сообщил Зингер, внезапно осененный блестящей идеей.

— Зачем? — полюбопытствовал Дубак.

— Затем, — заявил Зингер, — что ты сейчас, в конце-то концов, безработный торговый служащий, а не капрал!

Говорил он необычайно громко, чуть ли не кричал; он даже побагровел от натуги. Несколько прохожих в недоумении остановились, а пес вопросительно обернулся назад.

— А если я и безработный, — сказал Дубак, — зачем же об этом кричать на весь свет?

— Зачем? — победоносно запрокинув голову, опять завопил Зингер, которому во что бы то ни стало хотелось помочь другу. — В конце концов, мы в двадцатом веке живем или нет?!

— Ты что, спятил? — с тревогой осведомился Дубак.

— Пособия для безработных! — крикнул Зингер, ухватил Дубака за плечо и потащил за собой. — Там и насчет работы тоже! — добавил он уже не так громко.

Дубак лишь пожимал плечами, но не сопротивлялся; мальчуган тем временем придумал себе забаву — он пытался дотянуться языком до кончика носа и, скосив к переносице глаза, старался разглядеть, как у него это получается.

Так они добрались до ворот дома, где помещался союз торговых служащих и где слонялись люди, сплевывали шелуху подсолнуховых и тыквенных семечек и лениво переговаривались между собой.

— От вас, коллеги, как будто попахивает сливянкой? — с тоской спросил их старый безработный кладовщик, как только они приблизились.

— Вы находите? — с тонкой усмешкой осведомился Зингер, который не сразу сообразил, что ответить.

— Нахожу! — подтвердил старик.

— Странно, — сказал ехидно Зингер.