красивых и резвых кобыл страны. Из Щигров

Зиму повезли в Курск, потом в Орёл, Елец, Тулу...

Призы, аплодисменты публики и восторженные

отзывы местных газет грели душу владельца. Но к

началу летнего сезона в Москве лошадь, как

говорят спортсмены, сильно «привяла».

Чего зря гадать, решил Гирин, спрошу

лучше самого Петьку. Всё равно собирался к

нему. Ведь он обещал для Чудака какую-то

особенную копытную мазь, приготовленную из

чёрных и красных земляных улиток, свиного и

говяжьего сала, льняного масла, мёда, смолы,

серы и ещё бог знает из чего...

Общественная

конюшня

Полянского

находилась на Петербургском шоссе, на заднем

дворе огромной дачи Сахновского.

61

Наездник только, что закончил работать

молодую вороную кобылу. Едва он сошёл с

дрожек, как конюхи кинулись распрягать лошадь.

Полянский деловито распоряжался:

– Попону накиньте и ведите в денник...

Сперва воды дайте, только всего несколько

глотков, а потом уж сбрую снимайте...

– Да знаем мы, всё знаем. Ноги флюидом

сами растирать будете?

– Сам... Здравствуй Семён! Давненько не

заглядывал.

– Такая уж жизнь пошла, Петя. Кручусь как

белка в колесе. А это кто же такая будет? Не

видел я её у тебя раньше.

– Улыбка. От Атласного и Защиты. Из

Лопандина привели, с завода князя Голицына.

– Кочергин купил?

– Нет. Князь самолично распорядился,

чтобы её мне в аренду отдали. Больно уж хорошо,

говорит, мои кобылы у Петьки Полянского

бегут... Я её по новому к призу готовлю. Ведь я

недавно с американцем Марвином познакомился.

Пригласили меня на обед в его честь данный...

– Наслышаны. Водки, сказывают, море

разливанное выпили, не считая моэтов и

шартрезов разных.

– Кто пил, а кто и о деле толковал.

Преумнейший мужик этот американец!

– А ты разве по-ихнему понимаешь?

62

– Да откуда мне! Зато Фёдор Николаевич

Измайлов, который заводом великого князя

Дмитрия Константиновича заведует, по-английски

без запинки чешет. Вот он и пересказывал мне,

что американец говорил... Надумал я систему

Марвина попробовать.

– На Улыбке?

– На ней. Ох и хороша кобыла! Со временем

резвее Зимы будет, все призы мы с ней заберём.

– А как сейчас Зима?

Полянский сразу помрачнел:

– Не в порядке она. Просил я Кочергина,

чтобы её с Большого Московского сняли. Да разве

он послушает? А вот останусь «за флагом»,так

меня ещё и виноватым сделает.

– Не в порядке? А все считают, что Зима

приз вне конкуренции возьмёт. Одну её у

букмекеров играют. Мишка Кацман на тебя

ставки пять к шести принимает, а Курносый,

вообще, десять к одиннадцати.

– Это они «Новостей дня» начитались. А там

вечно всякую хрень пишут.

– Нет, Петя. Слухи ходят, будто утром в

«Перепутье» ты сам об этом одному крупному

игроку сказал. А он тебе тут же конверт с

деньгами.

– Какой ещё игрок?! Какой конверт?! -

побагровел наездник. - Ты, Сёмка, думай, что

несёшь! Я отродясь такими делами не занимался!

63

– Не кипятись, Петя. Знаком тебе такой

человек?
– Гирин достал записную книжку и стал

читать. - Лет сорока, среднего роста, плотного

телосложения, глаза голубые. Волосы седые, усы

и борода чёрные. Одет в дорогой чёрный сюртук.

В галстуке золотая булавка с брильянтом, в

петлице георгиевская ленточка.

Полянский рассмеялся:

– Вот нынче публика беговая пошла! Следят

за нашим братом наездником, похлеще чем

старики за молодыми жёнами. Это не игрок...

Обокрали меня зимой в Питере... Часы увели,

папиросницу, бумажник. Часы очень жалко.

Золотые, швейцарской работы, да и память. Их