жокеи, игроки и просто любители лошадей. За

пять месяцев, минувших после выхода в свет

первого номера, у журнала появилось много

друзей. Но и недоброжелателей хватало. Одним

не нравится, что пропагандируется всё новое -

двухколёсные «американки», старт «с хода»,

общая дорожка, по которой можно будет

запускать по восемь рысаков одновременно.

Другие осуждали редакторов за «отсутствие

патриотизма». Ещё бы! В споре о мастерстве

русских и американских наездников они отдали

предпочтение последним.

А какая-то госпожа Г.Г-на, читающая

только заголовки, избрала «Известия» мишенью

для своих насмешек. «Будильник», «Зритель» и

другие

юмористические журналы её творения

печатать отказывались. Тогда, лишь слегка

переиначив стиль, она стала посылать их в

Московский цензурный комитет.

Как-то, вгорячах, Алексей хотел было

выяснить, что это за «Г.Г-на» такая и потолковать

с ней по-свойски. Но редактор «Московского

листка» Пастухов отсоветовал:

– Пренебреги. Нечего тебе связываться с

полусумасшедшей старухой, которая в ретирадное

место с глобусом ходит.

– С глобусом?
– изумился Алексей.
– Зачем?

– А из желания весь мир обосрать, -

засмеялся Пастухов. - Она и в молодости на всю

8

Москву склочным нравом славилась, а к старости,

сказывают, совсем умом скорбная стала. Везде

крамола ей видится. Глафиру Грындину с

Пятницкой все редактора знают, да не трогают. К

тому же, примета такая имеется: у того, на кого

она кляуз не пишет, дела плохо идут...

На

днях

свои

люди

предупредили

Лавровского, что на имя председателя цензурного

комитета статского советника Фёдорова поступил

донос по поводу заметки «Продажный приз». Не

могут,

дескать,

призы

Императорского

Московского общества любителей конского бега

быть продажными. Следовательно, редактора

либо дилетанты, незнающие о чём пишут, либо

злонамеренные клеветники.

Конечно, доказать председателю цензурного

комитета, что ничего крамольного в заголовке

нет, нетрудно. «Продажными» официально

называются призы победители которых сразу же

продаются с аукциона. В любом беговом и

скаковом обществе они разыгрываются по

несколько раз за сезон. Заводчики и спортсмены

это одобряют. Им предоставляется возможность

купить не «кота в мешке», а лошадь увиденную в

езде собственными глазами. Да и публика очень

любит гандикапы. Увлекательное зрелище. Ведь

чем дороже оценивает владелец свою лошадь,

записанную на «Продажный приз», тем длиннее

ей назначается дистанция. Каждые двести рублей,

добавленные

к

первоначальной

стоимости

9

установленной условиями приза, увеличивают её

на десять саженей.

Фёдоров далеко не глуп. Разумеется,

поймёт, что письмо написано изнывающей от

безделья

склочницей.

Плохо

другое.

У

Лавровского с постоянным цензором сложились

доверительные отношения. И тот заранее визируя

большие статьи, дозволял печатать хронику,

отчёты о бегах и скачках без предварительного

просмотра.

А

это

грубое

нарушение

законодательства о печати. За него могут

редактора и к суду привлечь. Да и цензору от

начальства нагоняй грозит. Был бы сейчас в

Москве

Пастухов,

приятельствующий

с

Фёдоровым, он бы замял скандал. Но Пастухов

недавно уехал на ярмарку в Нижний Новгород,

где издавал приносящую большую прибыль

сезонную газету «Нижегородская почта».

Алексей взглянул на часы. Пора ехать. Сел в

пролётку и распорядился:

– На Воздвиженку, Семён. В цензурный

комитет.

Семён Гирин, в недавнем прошлом простой

извозчик, а сейчас кучер, репортёр и заведующий