Во вражеском войске, осаждавшем острог, можно было насчитать пятнадцать пушек и много пищалей. Осаждавшие волокли длинные лестницы с крючками и гвоздями на верхних концах, которые позволяли зацепиться за острожные стены. Деревянные щиты на колёсах давали возможность, прикрываясь ими, приближаться вплотную к стенам острога. На арбах подвозили баки со смолой, дрова и солому для поджигания стен, мешки с порохом, необходимые для того, чтобы подрывать стены и делать в них проломы.

О яростном сражении под стенами Кумарского острога Хабарову поведал навестивший его Герасим Стригин, бывший когда-то в его амурском отряде. Стригин был серьёзно изувечен в сражении за острог и из-за ранения не мог продолжать службу в отряде Степанова. Сославшись на свои ранения, он выхлопотал разрешение покинуть амурский отряд и добрался до Хабарова.

— Осталась одна тень от прежнего Герасима, — так приветствовал он Ерофея Павловича. — Возьмёшь ли хотя бы в пастухи?

— Посмотрим, на что ты способен, Герасим, — сдержанно ответил Хабаров и пристально вгляделся в Стригина. Гость заметно прихрамывал, глубокий рубец от сабельного удара остался на левой половине его лица.

— Сперва расскажи, что с тобой приключилось, — попросил Ерофей Павлович.

— Долго рассказывать.

— А я привык выслушивать долгие рассказы. Приступай.

— Тогда слушай. Обложили нас со всех сторон богдоевы люди. Пушки выдвинули на ближайшие сопки. Богдоевцев — тьма-тьмущая. Но сперва послали к нам в острог своих людишек с предложением сдаться на милость победителей.

— Ишь ты... И как же вы приняли сих людишек?

— Их было двое. Какой-то маньчжур в чине и с ним даур-толмач, который мало-мало разумел по-нашему.

— И с чем же они пожаловали к вам в острог?

— А предложили сдаться, пообещали, коли сложим оружие, ждёт всех нас в Маньчжурии сладкая и сытая житуха. Каждый сдавшийся будет иметь все жизненные блага, жёнок заимеет лепообразных и пригожих.

— И что же вы ответили басурману?

— Ответили возмущёнными криками. Чем же ещё? Удалился басурманин, яко пёс побитый. А богдоевцы ринулись к острогу. Пушки с окрестных холмов палили огнём по нему. У них-то было аж пятнадцать пушек, а у нас — только три! Силы неравные. Обстреляв нас из пушек, богдоевцы пошли на приступ. Потом всё это повторялось несколько дней: чередовали обстрелы из пушек и хождение на приступ.

Герасим умолк, собираясь с мыслями. Он, видимо, готовился поведать самое существенное, и Хабаров, почувствовав это, поторопил:

— Что же было дальше? Рассказывай.

— А дальше... Маньчжуры взяли нас в плотное кольцо и, как видно, готовились к решительному приступу. Они уже не только палили по острожку из пушек, но и стремились вызвать в нём пожар. Посылали на нас горящие стрелы. Уж так маньчжуры приблизились к стенам, что мы лица их стали различать, видели, как тащили они лестницы, по которым намеревались взбираться на стены.

— Лихо. И чем же закончился приступ?

— А он сорвался. Острог-то наш был окружён рвом и надолбами, а кроме того, там был скрытый ветками и травой чеснок или частокол. Мы воспользовались заминкой противника и внезапно совершили вылазку. Маньчжурам пришлось отойти с потерями. А мы отбили у них пару пушек и множество ядер, захватили пленных, в основном раненых.

— А как повели себя богдоевцы?

— В беспорядке отступили. Даже теряли при этом оружие. А ночью, когда стемнело, они собирали трупы и в своём лагере жгли их на кострах. Мы расспросили одного из пленных. Он признал, что для его войска под Кумарским острогом был получен великий урок. Видно, первый-то урок под Ачанским острогом усвоили они плохо.

— Помню это событие. Жаль, что не довелось мне стать участником кумарского сражения. Что же произошло далее?

— А далее... Маньчжуры приступили к затяжной осаде. Пожгли все наши дощаники. Перехватили все пути к нашему острогу. Денно и нощно обстреливали его ядрами и зажигательными снарядами. Намеривались богдойцы победить нас голодом и принудить к сдаче.

— И чем же завершилась эта история?

— Не токмо мы, но и маньчжуры исчерпали все съестные запасы. До нас доходили слухи, что в рядах противника ропщут недовольные. Сражался богдоевец уже не так охотно. Запасы маньчжуры хранили в отдалении. Чтоб достичь их, надо было бы преодолеть многие недели пути. Поэтому маньчжуры и ушли от нашего острога. Перед уходом они побросали в воду порох и снаряды, а тяжёлую защитную одежду сожгли.

— Что же вам досталось?

— Многое. Насобирали пушечные ядра — их оказалось более семисот — переплавляли, чтоб подобрать к нашим пушкам.

Израненный Герасим не мог знать, что Степанов отправил в Якутск воеводе подробное донесение о последних событиях. А вместе с донесением направлял образцы захваченного оружия, пищали, стрелы. Он просил также подкрепления и пополнения продовольственных припасов, которые были на исходе.

Когда богдоевцы покинули Приамурье, казаки принялись строить заново дощаники. Прежние суда были уничтожены, изрублены на куски и сожжены на кострах.

О дальнейших событиях, происходивших с отрядом Степанова, Хабаров узнал от других посещавших его казаков.