Вот ведь незадача. Сначала ты идешь, внимательно глядя по сторонам, в полной готовности отреагировать на любую неожиданность. Но неожиданностей все нет, и монотонность ходьбы проносит мимо одну мысль, за ней другую. На какую-то из этих мыслей ты перепрыгиваешь, оказываешься в ее течении, и вот уже куда-то гребешь, на что-то наталкиваешься. А когда снимаешься с автопилота, то не помнишь ни той мысли, ни последовательности шагов, которая тебя сюда занесла.

Едва не налетев на своего проводника, Влад быстро сориентировался, тоже прислушался И вдруг увидел всю хрупкость их блестящего шарика, погруженного в эту бездонную черноту! Лишь одно неловкое движение

 Тебя как на самом деле зовут? спросил он и буквально почувствовал, как от его голоса темнота пошла волнами.

 Так Иваном и зовут.

 А почему ты не похоронил свое старое имя вместе с тем миром?

Ответом была тишина.

 Или просто решил стать своим однофамильцем?

Луч фонаря метнулся Владу в глаза, и ему пришлось слегка толкнуть отца Ивана в здоровое плечо.

 Так ты настоящий священник? вновь спросил он.

 Теперь уж и не знаю, кто я. А до этой нелепой войны нет, не был я священником. Это Миха все.

***

Светлый мой человечек так называла Ванечку мама. В детстве его лицо и вправду будто излучало свет, и черные волосы лишь подчеркивали это. А еще за кудряшки его звали Пушкиным. И жили они в городе Чудово, на улице Восьмого марта. Мальчик Пушкин, город с обещанием чуда, улица Восьмого марта разве удивительно, что Ваня писал стихи? Сначала про то, как сосед их кошке крикнул брысь, а та хвостом махнула ввысь. Потом про девочку, которую в первом классе заставляли сидеть за партой смирно, а теперь она стала учительницей и сама ставит детям плохие оценки за поведение Заметки в местную газету, рассылка рукописей по издательствам к восемнадцати годам Иван уже точно знал свой путь. Но однажды вечером он зашел в кафе в центре города. Зашел и увидел там девушку. Она сидела одна. Явно не местная, даже на несколько ступенек не местная! Очень красивая и очень взрослая. Но главное, в ней угадывалось то, что даже некоторые не поэты могут почувствовать! Ваня присел за ее столик. Слово за слово разговорились. Она была из Москвы. Конечно, откуда же таким красавицам еще быть! Он рассказал ей историю про мэра, который поначалу противился тому, чтобы его называли наместником, но когда узнал, что этому званию прилагается московская прописка, то согласился. Потом стал изображать телевизионных ведущих, потом юмористов, и как те пародируют известных людей. А девушка тоже не оставалась в долгу: вставляла острые замечания, звонко смеялась, уронив свои прекрасные руки на стол. Очень скоро их легкий разговор сбавил обороты, и создалось нечто такое, что если уж оно есть, то не принадлежит кому-то одному, а только обоим. Восемнадцать лет, темные как смоль кудри. С Ваниных губ уже готовы были сорваться слова, ошарашившие бы и его самого! Но в этот момент в кафе вошел представительный мужчина: в костюме, с массивным золотым перстнем на пальце. Увидев его, собеседница Ивана поднялась, одним словом попрощалась и направилась к выходу. Когда она подошла к своему кавалеру, тот небрежно обнял ее за талию, наклонился и шепнул что-то на ухо. Она рассмеялась, а тот с перстнем бросил на Ивана короткий ироничный взгляд.

 Понимаешь, это было неправильно! говорил посреди темного леса бородатый человек с фонариком на лбу. Неправильно! Я ведь точно видел, что тот мужик придурок! И не важно, как он заработал на свой перстень и на свой лимузин. Он был ее не достоин! Но и это не так уж важно. То, что она пошла за ним вот что важно! Но даже если и пошла, то могла хотя бы оглянуться, махнуть рукой. Тогда б я знал: даже в тисках обстоятельств ей удается хранить свою независимость! А так получалось, что она отдала себя и все то, чем могла бы владеть по-настоящему обменяла на место в лимузине и глупые шутки прокуренных усов. Обменяла добровольно! Ты понимаешь меня?

Влад понимал. Да и разве можно не понять человека, который будто шагнул вперед, оставив позади и тело с рюкзаком, и груз прожитых лет?

 Я только недавно осознал, какими тонкими движениями души наша судьба рулится! говорил Иван, спотыкаясь в темноте. Как сейчас помню. Стою я, смотрю на удаляющийся автомобиль, и ни взгляда мне, ни взмаха руки. Долго так стоял. Думал, что если такие исключительные девушки готовы идти за придурками с деньгами, то за хорошими парнями с деньгами они тоже должны согласиться. Вот он, мой первый маленький шаг в сторону! Нет, я не отказывался от идеи стать известным поэтом и глаголом жечь сердца людей. Я только решил, что не сегодня. Потому что сначала надо крепко встать на ноги, обустроить быт, добиться положения в обществе, пережить падение спроса на хорошую литературу да черт знает сколько еще можно понадергать из окружающего мира чужих жизненных целей!

Потом у Ивана было все. И красивые автомобили, и золотые перстни, и солидные костюмы. Были женские талии, носившие небрежно обнимающую их руку. Но если бы только это! Поверх всего этого, словно толстым слоем протухшего сливочного масла, лежало ощущение фальшивости того, что он нажил. И в попытках поладить с самим собой он метался из стороны в сторону, то одним делом занимался, то другим. Временами вел очень даже разгульный образ жизни. В последние годы, правда, остепенился. Друзья помогли устроиться здесь, в Новгороде. Завод крупной международной компании, моющие средства, начальник производства.

 Этого Миху я сначала знал как Михаила Михайловича. Бригадиром у меня работал. Если сущность большинства людей я видел отчетливо, то этот был будто невидимкой. Он умел трепать языком, но так получалось, что в основном озвучивал расхожие мнения, а когда выпивал, то неуемно и вымученно острил. И вот приходит он однажды ко мне в кабинет и кладет на стол пачку денег. Говорит, что кто-то там в документах ошибся деньги вот эти из ниоткуда и нарисовались! Мол, третья часть ему, третья мне, а остальное тем, кого тоже надо подмазать. Я несколько дней с работы не вылезал, проверял. Вся бухгалтерия сходилась Короче, деньги эти я взял.