Принесли тарелочку с черным хлебом и резными шариками из маргарина, затем красную рыбку. При виде четырех крошечных и прозрачных, так тонко они были нарезаны, размазанных по блюдцу розовых лепестков, Дину охватила тоска и желание даже уже не заплакать, - взвыть, если угодно, хоть и на луну.

– М-да, - бодро оценил блюдо муж.
– В конце концов, в Америке еще никто с голодухи не помер.

– Я, значит, буду первая, - подумала новобрачная. Свою часть бутербродиков она проглотила сходу.

Официант поднес к их столу огромное блюдо, накрытое красивым мельхиоровым колпаком с характерным вензелем.

Заново вспыхнувшая надежда, наконец, хорошо поужинать, исчезла, когда официант торжественно водрузил тарелищу на стол перед Феликсом и картинно снял колпак.

Одного взгляда хватило, чтоб из глаз измученной недоеданием женщины брызнули слезы. Самое же ужасное заключалось в том, что Дина не могла их остановить. А когда Феликс засмеялся и она услышала сарказм в его голосе, то не смогла сдержать рыдания, которое пошло горлом и теперь сотрясало все ее статное красивое тело.

В самом центре тарелки, в небольшом углублении уместился обед на двоих: три невесомых ломтика мясца на узорной ложке желтоватого крема, оказавшегося на пробу картофельным пюре. Сбоку пристроилось несколько зеленых листиков салата.

ТА МОГИЛА проступила в тумане подсознания.

– Лучше сразу меня убей!
– вопила Дина в истерике.
– Я жрать хочу! Я голодная! Это же форменное издевательство над человеком! В тюрьме и то кормят лучше!
– Тут она поняла, что перегибает палку, и сделала над собой усилие, но прекратить не получалось.
– В гробу я видала такую жизнь!

– Да ладно, - бормотал Феликс.
– Я же привел тебя в самый классный ресторан.

– В гробу я видала самый классный ресторан!

– Тут же кролик...

– Это кролик?
– заорала жена, тыча пальцем в тарелку.
– Это чушь собачья, а не кролик! Какашки цыпленкины, а не кролик! Кот наплакал, а не кролик! В гробу я видала таких кроликов!

– Ну ты же не знаешь на вкус...
– Муж все еще пытался ее успокоить, но Дину трясло.
– Плевать я хотела на его вкус! Я есть хочу, а не пробовать...
– Тут она поняла, что есть уже не хочет, потому что ее снова мутит.

Дина выскочила из ресторана и принялась глотать целебный вечерний воздух. Через несколько минут вышел Феликс с пластиковой коробочкой "на вынос".

– Что с тобой?
– обеспокоенно спросил он.
– Ты в порядке?

– Я не знаю, - смущенно ответила жена.
– Не знаю ни что со мной, ни в порядке ли я.
– Она снова вдохнула полной грудью.
– Не понимаю, что происходит.

– Я тоже здорово проголодался, - признался Феликс.
– От одного вида этого дурацкого кролика.
– Он потряс коробочкой.
– Тут где-то неподалеку еще есть китайский... И мексиканский...

– А обычный супермаркет здесь есть?

На углу с другой стороны "Турецких бань" обнаружился и ярко-освещенный супермаркет; в самом центре блистали свежестью клубника, помидоры, зелень. Справа высились полки со всякой всячиной, слева зазывали запахом хлеба и торты, затем взор и обоняние дразнили с вертел истекавшие соком куриные тушки, дальше возлежали копченые ребрышки, а там и горы салатов, и колбасы с сырами... Где-то в глубине зала угадывались молочные - конечно, чего там только не было - мясные ряды завершали полукруг, уходя снова к полкам, другим.

Дина втянула носом воздух и прислушалась к собственным ощущениям. Хотелось всего. Феликс ринулся к овощам и фруктам, она сначала было двинулась за мужем, но подспудная, неосознанная мысль как будто заставила ее шарахнуться в сторону штабелей консервированных овощей и пойти по фаланге соленых маслин.

Остановилась женщина перед здоровенной стеклянной бутылякой, на этикетке которой красовался маленький зеленый огурец. Надпись под ним гласила: молодые кошерные огурчики. Дина поняла, что всю свою жизнь стремилась именно к этим "молодым кошерным огурчикам", каждый из которых был с палец величиной, пупырчатый, крепкий, и даже не плавал, - скорее теснился там, в крутом рассоле. Девушка еле стянула банку с насиженного места, прижала к груди и с решимостью маньяка, задумавшего преступление, потащила к мужу.

У того на лице возникло выражение протеста: на соль давно наложен запрет.

– Ты с ума сошла?
– Начал Феликс.
– От этого так разнесет...

– Вплоть до развода, - твердо процедила она, крепче притягивая к сердцу вожделенную добычу.
– Не нравится, не ешь. А мне надо!

Он подозрительно воззрился на супругу.

Потом, заикнувшись, сказал: - Мы же предохраняемся...

Она пожала плечами, с торжественным чувством победы сгружая в коляску драгоценную ношу.

Вернувшись в номер, наконец поели досыта. Попробовали сначала злополучного кролика, потом накинулись на снятую с вертела курицу и - о счастье!
– содержимое бутыли, даже вместе с бесценным рассолом. Над огурцами Дина приплясывала от нетерпения.