Глубокая южная темень вечера, насыщенная цветочным ароматом, забивавшим даже устоявшуюся вонь серо-водорода, обещала романтику. Над бассейном с фантастической подсветкой поднимался пар и манил присоединиться к волшебству. Вокруг аллеи пальм чуть в стороне роились колибри.

Дина сбросила махровый халат и осталась в темно-зеленом купальнике. Феликс смотрел на стройное статное тело молодой жены и размышлял о подлости судьбы, грозившей это тело обезобразить.

– Хоть бы не толстела больше, чем положено, - мелькнуло у него в голове.

Они вошли в горячую на фоне вечерней прохлады воду и опустились на скамью, обрамлявшую бассейн по краю.

Дина закрыла глаза, погрузившись в негу, блаженство... как там еще подобные ощущения изображают поэты.

– Какой кайф!
– заулыбался Феликс.
– Господи, как хорошо!

– Класс!
– поддержал его мужской голос по-русски.

Дина метнула взгляд на оказавшегося рядом с мужем недавнего седовласого властителя ее дум из "Зеленого Змея".

– Соотечественники, небось?
– Вблизи и в темноте, восседая на скамье, как на троне, тот смотрелся еще лучше, чем при первой встрече.

– Моя жена оттуда, - сообxщил Феликс.
– Я просто говорю по-русски.

– Я б русский выучил только за то, что им разговаривала...
– Незнакомец хохотнул и представился: - Яков. Яков Цыганников. Для друзей - Яшка-цыган.
– Он буквально прожег Дину взором своих ярких синих глаз... Даже не глаз, какие глаза!
– бездонные очи, вот что с открытым восхищением уставилось на девушку.

Она смутилась.

– Но-но!
– Уайт повысил голос.
– Я Феликс, а это Дина, повторяю, моя жена.

– Ладно, не дрейфь, - ухмыльнулся Яков.
– Тебе повезло.

Пришел черед усмехнуться Феликсу: - Я вообще везучий.

Первым на приближение русской суки обычно реагирует аппарат Дика. За какие такие особые заслуги природа наградила хилого адвокатишку столь выдающейся мощью? В этом есть особо каверзная несправедливость фортуны плюс, наверно, магическое действие имени. В придачу к странной телепатии заранее чуять Фиану, Дик в ударе выглядит очень даже интересно. Колин - и тот завидует. Здоровяк, бабский любимец, которому просто немножко не повезло с последней женщиной, завидует несчастному доходяге. И ещё, они, кажется, здорово конкурируют, непонятно только, что или кого делят. Тут можно долго смеяться.

Из всех стерв, которые нам троим достались в жёны, та последняя, кого судьба определила Колину, по всей вероятности, оказалась худшей. Пожалуй, в этом смысле ему подфартило, наверно, больше остальных. Тем более, Колин, кажется, действительно любил свою рыжую фифу. Не в пример мне: у меня хоть этих самых жён была куча мала, и от всех уходил я сам. Другое дело, что меня вынуждали: разве может мужчина столько времени обходиться без секса?

После годового воздержания с Линдой я сначала был просто счастлив тратить всю свою зарплату на выкупы Мэриэн из тюрьмы, куда моя лихачка норовила попасть со своим ухарством едва ли не каждую неделю, а то и чаще: за скорости, да ещё в пьяном виде, за скандалы в барах, за самый настоящий стриптиз на шведском столе (явно начиталась чего-то) дорогого французского ресторана в старом городе. Ну, а про Нэнси и вспоминать нечего. Той всякий раз чего-то не хватало: постоянно оказывалась недовольна всем на свете. И непременно наказывала меня. Вновь и вновь одним и тем же бичом: опять-таки лишением секса.

Мы все откровенны друг с другом, и всё-таки о Дике мало кто чего знает. Тёмная лошадка, что и говорить. Одно слово - адвокат. А, может, и прокурор. О нём известно только одно: законник. Ну, и смутные передряги с женой. Уж во всяком случае не от нехватки ее оргазмов. На парковку въезжает бежевая хондюшка русской - и тут же у этой худобы от закона штаны вздымаются Вавилонской Башней.

Вторым к старту приходит Колин (а финиша никому из нас не полагается: пытаемся отучить себя от дурных пристрастий). Когда у потрёпанного Колина на очках появляется туман, рожа его, как правило, довольно бесстыдного вида, краснеет, а руки пытаются прикрыть откровенный бугор в низу живота (кажется, это любимая поза лидера немецких фашистов прошлого века, видно, все они, наподобие нас, были сексуально опупевшими), я испытываю приближение конфуза.

Фиана появляется в дверях - тут уж и мои руки невольно тянутся к самому главному, дабы прикрыть позор разума, против которого восстаёт плоть и почему-то выходит победителем.

А недавно в наших кругах ещё появился Роберт, этакий сусальный красавчик-сластолюб. Внешне у того ничего нигде не реагирует, и, по-моему, уже давно, а внутренне и того хуже, но Фиану он всё равно, видно, из чисто спортивного интереса, охмуряет со страшной силой. И улыбается не так, и разговаривает, и после собраний отводит в сторонку, где долго шепчутся, вроде курят вместе. И мур-мур-мур, и шур-бур-шур, - можно подумать, от него ещё можно чего-то ожидать, это после всех злоупотреблений алкоголем и наркотиками. Интересно, он ведь буквально отшил татуированного гиганта Билла. Раньше тот всегда курил с Фианой после собраний, а теперь как-то неловко трётся со своей сигаретой рядом со своим же мотоциклом, а от парочки держит дистанцию ограничительного приказа.

Ну вот, пожалуйста. Дик готов. Значит, эта тварь подъехала. Оп! Готов и Колин. Сейчас она подойдёт. Самое время молиться, просить Высшие Силы спасти от срама. Да, вот и она. И не тут-то было. Высшие Силы и на этот раз по таким вопросам предпочитают сохранять нейтралитет. Уже нарочно надеваю самые узкие и твёрдые джинсы, чтоб хоть со стороны было не так заметно, да бедняга Терри, моё низшее "я", готов сразиться и с этими джинсами: стремится в бой, оголтелый. Из чёртовой кожи, конечно, не вырвешься, и на том спасибо.