– Я такой дурак… – протянул Дима.

– Мы все переживаем из-за Демы, – согласился Миша.

Неловкая ситуация. И уж слишком сентиментальная.

– Эй! Помогите мне что ли! – раздался визгливый голос Редрика. Он пытался дотащить Дему до хотя бы стула, но безжизненное тело, как огромная кукла, ни в какую не слушалось. Редрик был, конечно, не слабый, но куда ему, против Демы, который был на полторы головы его выше.

Миша с Димой поспешили на помощь другу… друзьям.

Дема был влажный и теплый. Хотя и очень бледный. Волосы были не просушены, и серая одежда местами намокла. Ну, хотя, в принципе, не удивительно.

– Надо его куда-нибудь положить… – задумчиво протянул Миша. – Куда-нибудь, где тепло, и его никто не потревожит.

– Куда, например, – Дима оперся рукой на печку, и тут же отдернул руку. – Горячо!

Редрик прищурился.

– Подержи, – сказал он, бросая Дему на Мишу, который с трудом удержал его.

Редрик с ловкостью кошки запрыгнул на лавку и, подтянувшись на руках, оглядел печку.

– Она предназначена для этого, – сказал Редрик, спрыгивая на пол.

– Для чего? – спросил Дима.

– На ней спать можно. Она теплая, и до потолка около полутора метров.

– Но там так пыльно! – скривился Дима, вставая на лавку.

– Ну, это не проблема, я думаю, – ответил Редрик. – Бери тряпку и вытирай!

– А почему это я?! – возмутился Дима. Миша облегченно выдохнул. Дима разговаривает, и, даже спорит.

– Потому что я пойду, достану оставшиеся матрасы. Она жесткая, и широкая, там минимум 3 штуки надо, а у Демы только один был.

– Так я тоже могу пойти!

– А ты знаешь, где они? – прищурился Редрик.

– Нет, – нахмурился Дима.

– Тогда тряпку в зубы, – оскалился клавишник, уходя в сени.

Дима показал ему фак, и посмотрел на Мишу. Тот только пожал плечами.

– Знаете, а я все-таки искренне надеюсь, что Дема поправится, – сказал Том, застегивая чемодан.

– Ага, – отозвался Билл, – Чтобы на этот раз уж точно его трахнуть.

– Я тебе сейчас так трахну чем-нибудь по твоей крашенной голове! – крикнул Том, ударяя кулаками о крышку чемодана.

– Ой-ой-ой! Томми взбесился! – Билл картинно замахал руками. – Только не по голове, – притворно визжал Билл.

– Что, боишься, прическу помну? – оскалился Каулитц старший.

Билл прищурился.

Том прикрыл глаза и небрежно бросил:

– Я так и думал. Баба.

– Сейчас ты получишь, блядь германская! – крикнул Билл, хватая с кровати первое, что попалось под руку. Этим «чем-то» оказалась бритва.

– Эй, Билл, – осторожно начал Густав, который до этого момента молча наблюдал за ссорой братьев. – Может не надо, а?

– Мне этот придурок всю жизнь испортил и продолжает гадить! – глаза Билла налились кровью. Похоже, он вообще ничего сейчас не слышал. Том, чуя, что пахнет жареным, отошел на пару шагов.

– Господи, что же выделаете то! – воскликнул Георг. Парни обернулись. – Что же с нами происходит! Мы же были лучшими друзьями! Том, Билл, вы же души друг в друге не чаяли! А теперь?

Близнецы переглянулись.

– Ну, Георг, – начал Том, – Деньги, слава… что ж теперь поделаешь?

– Что теперь поделаешь?! Да вы посмотрите на себя! Грызетесь из-за каждой мелочи!

Билл нахмурился.

– Я говорю не только о вас. Я говорю о группе в общем. Где то дружеское, почти что братское отношение? Где та взаимовыручка, поддержка… Мы друг другу как чужие люди! Мы деремся из-за минут интервью и числа фанаток. Ругаемся из-за того, кто где стоит на сцене. А про фотосессии я вообще молчу… А эти ребята, – Георг махнул рукой в сторону двери. – Они не такие знаменитые как мы, но ведь они лучше. Их песни более искренние, потому что они сами их пишут. Близнецы Дема и Дима… они неразлучны. В их группе царит такая идиллия, которой нам никогда уже не вернуть. Они как настоящая семья. А мы своим присутствием и поведением, – Георг зыркнул на Тома. Тот поджал губы, понимая намек, – разрушаем эту семью. Однако, вы не заметили, что мы сблизились благодаря им. Я на какой то момент почувствовал вновь тот первый, настоящий Tokio Hotel, и даже Devilish. Борясь за жизнь, борясь против них, мы вновь стали едины. Я так надеялся, что это единство останется навсегда.

Повисла тишина. Георг с надеждой смотрел в лица друзей. Каулитцы молчали. Густав смерил взглядом Георга.

– Красивые слова, – равнодушно ответил он. – Долго речь писал?

Георг вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.

– Знаете, а ведь он прав, – вдруг сказал Том, и посмотрел на Билла. Тот кивнул.

– Том, прости меня, – неожиданно сказал Билл. – Я вел себя как дурак.

– Да ладно уж, с кем ни бывает, – махнул рукой Том. – Я б на твоем месте тоже бы съязвил.

– Нет, Том, я не только за этот случай прошу прощения. Я в общем, за всё. Я был такой пафосной сучкой.