В тот же день все подробности нашей приватной беседы стали известны всем сотрудникам редакции. Даже машинистка Зиночка, которая печатала со скоростью двести знаков в минуту, жевала бутерброд и занималась косметикой одновременно, чем меня крайне шокировала, и та была в курсе событий.

– В народе говорят, что ты на крючке у шефа. И как тебя угораздило?

Сомневаюсь, что содержание нашей беседы кому – то передал сам Тюхтяев. Не тот уровень, чтобы делиться генеральскими мыслями с подчинёнными. И, кроме того, в пересказе присутствовали моменты, которые не соответствовали действительности. Что и говорить, фантазировать в отделе умели.

– Поспешил ты, – продолжая наш разговор, сказал Сергей Иванович, когда мы по пути домой выпили привычную дозу коньяка с шампанским в кафе на Невском. – Ты у нас без году неделя, а туда же – просишься в дамки.

– Но и ты пойми, у меня уже полуторагодовалый перерыв в лётной работе на истребителях. Кому будет нужен через год мальчик в коротких штанишках?

– Тоже верно, – согласно кивнул Каширин. – Вот и оставайся в редакции. От добра – добра не ищут.

– Не знаю, не знаю. Знаю только, что летать хочу.

– Я тоже, – усмехнулся Серёжа. – Но выше головы не прыгнешь.

Дома меня, как всегда, первым встретил сын. Он бесцеремонно засунул руку в карман шинели и выудил оттуда детскую шоколадку.

– Зря ты его балуешь, – улыбнулась Светлана, вытирая ладони о фартук в цветных разводах. – Как бы аллергии не случилось. Есть хочешь?

– Попозже, – опустил я сынишку на пол, и пока раздевался, прикидывал, стоит ли посвящать женщину в служебные дела.

Поразмыслив, я всё же рассказал жене о своём решении перейти на лётную работу и коротко – о беседе с генерал – майором Тюхтяевым.

– Жаль, – с сожалением покачала она головой. – И что ты такой неугомонный? Живём в таком замечательном городе, скоро получим квартиру, и я уже присмотрела неплохую должность в сельхозинституте. Чего ещё нужно для нормальной семьи?

Она помолчала и с тоской произнесла:

– Господи, как надоели мне вечные переезды! Ты бы хоть со мной посоветовался.

– Поздно теперь шашкой махать. Прости, если обидел. Я ведь хочу, как лучше.

– Я тоже этого хочу. Но не кажется ли тебе, что с некоторых пор наша жизнь делает пробуксовку, – посмотрела она на моё озабоченное лицо и сама определила, что кажется.

– Что ж, в нашем положении остаётся только одно – ждать.

Неотъемлемой чертой характера профессионального журналиста является умение слушать и убеждать. Дайте собеседнику высказаться, может это последний шанс вопиющего в пустыне. И чем терпеливее и естественней вы будете воспринимать его откровения, тем доверчивее он будет. Не важно, согласны ли вы с приводимыми доводами или нет, но уже сам факт, что его рассуждения воспринимаются всерьёз, рождает у человека доверие. И тогда он расскажет вам такое, в чём бы и самому себе не признался. Редко из тех, кто обладает тайной, не поделится с ней и не освободится от тяжёлого груза даже под страхом смерти. Помните притчу о виртуозе – цирюльнике?

У царя Соломона были ослиные уши. Ни одна живая душа об этом не знала. Но ему приходилось стричься, и каждый месяц он приглашал во дворец брадобрея, а потом отрубал ему голову. Иначе правда об ушах стала бы всеобщим достоянием, а правитель – посмешищем.

Однажды к царю привели такого искусного парикмахера, мастерство которого растопило даже кровожадное сердце властителя, и он сохранил ему жизнь.

– Но если ты поделишься тайной с кем-нибудь из людей – не сносить тебе головы! – жёстко сказал Соломон.

Десять лет брадобрей боролся с искушением поделиться пикантной новостью, но мысль остаться без головы охлаждала его желание. И тогда, чтобы снять с себя тяжкий груз молчания, он ушёл в пустыню, выкопал ямку в песке, наклонился и прошептал:

– У царя Соломона ослиные уши.

Передоверив сверхсекретную информацию пустыне, он тщательно засыпал углубление, с облегчением вернулся во дворец и благополучно дожил до глубокой старости.

Мудрость цирюльника меня настолько покорила, что и я никогда и ни с кем не делился откровениями не только в интимной жизни, но и о делах более прозаических. Похвальба, как мне кажется, – это удел слабых, неуверенных в себе людей. Это один из моментов саморекламы и самовосхваления, когда нет других способов утвердить себя в обществе.

И если ты, читатель, усомнишься в искренности моих убеждений и откровенных признаний, то будешь неправ.

Должен сказать, что я всерьёз увлёкся журналистской работой. Во–первых, другого выбора мне не оставили. Во – вторых, университет находился под боком, и хотя первый курс давался нелегко, я всегда мог найти поддержку и понимание в лице преподавательского состава. И, в – третьих, никогда в жизни мне не приходилось так много путешествовать.

За короткое время посчастливилось побывать в гарнизонах Прибылово и Смуравьёво, Парголово, Вещево и Выборге, Луге и Кронштадте, на финской границе и в Карельских лесах. И я не только восхищался тамошними красотами и историческими памятниками, но и встречался с замечательными, известными во всей воздушной армии людьми.