Теперь вечера дома с Фенриром она воспринимала чуть ли не как самую приятную часть дня. Надо было только пережить первые несколько минут.

Когда он входил в дом, коротко здоровался и сразу поднимался на верх в душ, она настороженно ловила ноздрями оставляемый им шлейф разнообразных запахов. Иногда он пах порохом, чаще кровью, и почти всегда сексом. Это означало одно: он уже был с женщиной, и на сегодняшний вечер она в безопасности. В относительной, конечно.

Ни во что не вмешиваться, помнить о долге перед семьей, наблюдать, учиться и ждать - таковы были правила ее новой жизни. Но однажды Фрейя не выдержала. Возможно, она бы отвернулась и проехала мимо, когда Фенрир вез ее из медпункта домой, но они с доктором полдня провозились с молоденькой шлюхой из "Веселой лошадки", совсем девочкой.

Ее сильно покусал и порвал когтями пьяный эйги. Сутенер не захотел тратиться на врача, здраво рассудив, что девушка, у которой половина лица располосована на лоскуты, теперь сильно потеряла в цене и дальнейших вложений не оправдает, и отправил ее отлеживаться в комнату на чердаке, куда клиенты не поднимались.

Несколько дней в плохо отапливаемом помещении, без антибиотиков и медицинской помощи, и раны загноились, начался сепсис. А еще учитывая наличие внутренних разрывов... И это смиренное терпение, с которым доктор и Улла кололи, зашивали, промывали мелко дрожащее посиневшее тело с выпирающими ребрами... Видимо, любое зверство имеет шанс стать нормой, если дать ему немного времени.

– Притормози.

Фрейя открыла дверцу Хаммера и выпрыгнула на снег. Три шага, и она уже стояла на тротуаре, где молодой мужчина, не спеша, словно наслаждаясь процессом, отвешивал оплеухи проститутке. Было видно, что женщина уже с трудом стоит на ногах. Она обеими руками закрывала лицо и склонялась все ниже.

Девушка знала, что сейчас произойдет: когда лицо проститутки окажется в метре над землей, ее ударят коленом, а затем будут, лежащую на снегу, пинать ногами. Тяжелыми ботинками с подкованными носками.

Слава богам, она тоже не в балетных туфельках ходила.

– Йооо...

Удар в голень заставил садиста слегка присесть. Мужчина повернулся к Фрейе. Это был эйги. Молодой. Очень бледный. С безумно расширенными зрачками.

– Сссука, тоже хочешь получить?

Он даже не понимает, кто перед ним, сообразила девушка. Это явно не водка. Он принял какую-то дрянь - таблетки или кокаин. А может быть, и то и другое. И только потом "отполировал" алкоголем.

Летящий в лицо Фрейе кулак был перехвачен широкой ладонью. Девушка отступила чуть в сторону, давая Фенриру возможность уложить драчуна на снежок. Еще пара пинков в живот, и тот уже не сопротивлялся.

– Идем.

Взяв Фрейю за руку, берсерк повел ее к машине.

– Почему наши мужчины так поступают с человеческими женщинами? Ведь со своими женами и сестрами они ничего подобного не позволяют.

– Потому и не позволяют, что спускают пар на чужих.
– Фенрир в зеркало заднего вида наблюдал, как проститутки пинают лежащего на снегу парня.
– Этот щенок не мог вернуться домой, пока не выпустит из себя весь страх.

– Страх?

Берсерк пожал плечами:

– Вчера ночью была серьезная перестрелка. Наши сожгли склад четников, но потеряли одного убитым и пять свинфилкингов ранено. Это уже третья стычка с начала месяца. Они нападают на нас, мы нападаем на них. Все знают, что это не закончится никогда. И никто не знает, из-за какого угла в тебя внезапно выстрелят.

Вот, значит, как. Отец говорил, что позиции Стаи ухудшаются, но она даже не подозревала, насколько все серьезно. Три перестрелки за месяц! В еще совсем недавно мирном городе.

– Балканцы и абиссинцы лезут из всех щелей, как тараканы. Они заселили почти треть Мальмё. Даже городские власти уже признали свою беспомощность перед ними, просто боятся сказать это вслух.

Казалось, Фенрир рассуждает сам с собой. Девушка слушала молча. Судя по тому, что это была его самая длинная речь за все время знакомства, берсерк не мог хранить привычное равнодушие к бедам своего народа.

– В Стае мало ульфхеттаров, в основном "свины", а они не выдерживают постоянного напряжения. И поэтому перед боем принимают мускарин (36) или экстази. Откат потом страшный. Даже тем, кто держится на адреналине, нужно сбрасывать напряжение. Самый простой способ - взять женщину.

– Но ведь можно просто поставить капельницу - налоксон или налорфин. В конце концов, промыть желудок, дать солевое слабительное...

– Слабительное?
– Фыркнул он.
– Ты сама-то себя слышишь? Какой эйги даст вводить себе человеческие лекарства? Это слабость, и никто не готов признать ее даже перед самим собой.

– А ты? Употреблял когда-нибудь?

Все тоже пожатие плеч:

– Мне это не нужно. Я могу сам вызывать боевую ярость. И я не боюсь боли. Став привычной, она делает меня сильнее. Даже нравится иногда.
– Фрейя сглотнула, надеясь, что до него не дойдет запах ее страха.
– Но люди обычно боятся боли. Поэтому, когда я убиваю, стараюсь сделать это быстро.

Девушка до крови закусила губу. Что же это за мир, где быстрая смерть фактически приравнивается к милосердию?

Двое эйги сквозь затемненные стекла машины наблюдали как проститутки топчут малолетку-свинфакера. Он не то, чтобы не пытался сопротивляться - даже не дернулся ни разу.