серьезный. А мне, признаться, говорить трудно было. Да и чувствую, что не

могу объяснить толком. Мочи нет, да и разучился. А хотелось ответить...

Шахаев не договорил. Тихая и грустная улыбка тронула его большие сухие

губы. Разведчики ждали, что он скажет еще.

– - Объяснил... но, кажется, плохо. Не понял меня вроде тот безрукий...

И все же приятно: люди наши много думать стали... Вот, наверное, этот

паренек раньше не задумывался над таким вопросом, а сейчас... словно он

лично отвечает перед всем миром и все должен знать. Это...-- помолчал

немного и закончил убежденно: -- Хорошо!

В палатку вбежал взъерошенный и сияющий Камушкин.

– - Товарищи, слушайте, что я вам прочту,-- выпалил он не переводя

дыхания и даже позабыл поздороваться с Шахаевым.-- Новость-то какая!

Не дождавшись приглашения, Вася быстро развернул газету и торжественно,

с дрожью в голосе начал читать:

– - "Указом Президиума Верховного Совета СССР присвоено звание Героя

Советского Союза..."

Тут Вася сделал интригующую паузу, посмотрел сначала на Забарова, потом

на парторга и, убедившись, что пауза сделала свое дело, продолжал:

– - "...гвардии подполковнику Баталину Григорию Ивановичу, гвардии

подполковнику Тюлину Петру Васильевичу, гвардии капитану Крупицыну

Александру Петровичу, гвардии старшему лейтенанту Гунько Петру Ивановичу".

Далее Камушкин пропустил несколько фамилий и прочел лишь подчеркнутые

им:

– - "...гвардии лейтенанту Забарову Федору Федосеeвичу, гвардии старшему

сержанту Шахаеву Шиме Сахаевичу". Указ подписали,-- закончил Вася с той же

торжественностью: -- "Председатель Президиума Верховного Совета СССР М.

Калинин. Секретарь Президиума Верховного Совета СССР А. Горкин. Москва,

Кремль".

И ликующий комсорг передал газету Шахаеву:

– - Почитайте, пожалуйста!

Забаров наклонился к парторгу, и вместе они стали рассматривать газету.

Потом Вася передал им приветствия командира дивизии и начальника

политотдела:

. "Желаем вам успеха в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками и в

личной жизни. Вся страна гордится вами, товарищи!"

– - А генералу не присвоили разве?

– - Как же, и ему присвоили!
– - сказал Камушкин и пояснил: -- Про это в

центральных газетах напечатано.

Шахаев бережно сложил газету и бумажку с приветствием, спрятал их под

одеяло, закрыл лицо руками и положил голову на подушку.

Забаров крупными шагами ходил по палатке.

По брезенту хлестали холодные капли дождя. Ветер свистел в оголенных

сучьях, раскачивая молодые деревца. За лесом стучали зенитки. Слышались

раскаты бомбовых разрывов -- третьи сутки кряду немцы бомбили большое село

Зеленое, где теперь размещался штаб гвардейской армии. На разбитом грейдере

ревели тягачи, танки, выбивались из последних сил грузовики. В лесу пахло

грибами и шиповником, а также молодой дубовой корой.

Медсанбат жил по-будничному. Из операционной доносился спокойный и

грубоватый голос хирурга. Повинуясь этому голосу, сновали по палатам сестры

и санитары. Смерть бойца на поле боя хоть и печальное, но все же обычное

явление. К ней там привыкли, она никого не удивляет. Смерть в медсанбате --

это уже чрезвычайное происшествие. Тут с ней борются, и, когда в этой борьбе

она все-таки оказывается победительницей, люди, работающие в медсанбате,

долго не находят себе места.

"Умер в медсанбате..."

Hет горше этой вести!

– - Не могли спасти человека,-- с болью и досадой говорят в таких

случаях фронтовики.

Признаться, такого печального известии ожидали разведчики и о Шахаеве.

А он выжил!.. Выжил... и никогда не узнает, чья кровь помогла ему

победить в тяжелой борьбе со смертью. А врачи забудут: мало ли у них

доноров...

– - До свиданья, товарищ старший сержант! Выздоравливайте поскорее...

Девушка протянула ему свою маленькую руку. Шахаев чуть тронул ее и