Прежде Эмхир не обращал внимания на местных женщин. Хотя среди них было много красавиц, Эмхир их не воспринимал, находясь в плену прежнего презрения к людям, в которых не было ни капли северной крови. Он не забывал Анборг, потому что ее подвиг спас жизнь всем Воронам, но понимал, что оставаться привязанным к ней бесполезно: Эмхир знал наверняка, что им больше никогда не встретиться.

– Ты не станешь смотреть вторую книгу?
– поинтересовалась Сванлауг, видя, что Эмхир задумался.

– Не сейчас, - ответил он.

Сванлауг помолчала.

– Рух, как я вижу, тебя не особенно заинтересовала?

Эмхир вопросительно взглянул на Сванлауг.

– Тебя волнует что-то совсем иное... Я еще на суде заметила. Кстати, ты был на казни?

Эмхир покачал головой.

– А стоило бы. Твой приговор, на мой взгляд, был слишком суров. Ты небрежно судил в этот раз, Эмхир. Куда больше внимания стоило уделить странной семье, что привела козу. А ты даже не стал разбираться. И ту девушку отпустил, ничего у нее не спросив. К ней ты был более снисходителен, не так ли?
– Сванлауг прищурила глаза.
– Мне даже показалось, будто ты ее знаешь. Иногда ты на нее так странно смотрел...

– Да, я ее знаю. Она местная. Из семьи ремесленников, кажется, - произнес Эмхир.
– Буду честен, она мне нравится.

– Амра все же поймала в свои сети?
– нойрин лукаво улыбнулась.

– Пожалуй, что так, - он поднялся.
– Я лучше пойду в Храм, принесу жертву Илму. Быть может, она простит мне мою предвзятость.

– Лучше Амре, - пробормотала Сванлауг, когда Эмхир вышел из библиотеки.

На столе осталась раскрытой одна из книг, и нойрин решила ее убрать на место. Она была уверена в том, что Эмхир не вернется, чтобы перечитать ее или взять другую. Собираясь закрыть тяжелый том, Сванлауг обратила внимание на страницы, на которых он был раскрыт. Возле цветных рисунков, изображавших зловещих смуглых дев, на языке уллатерн было написано: «Ган-гачиг, ткущая мираж: пустой кувшин, ядовитая слеза пустыни. Горе тому, кто ей поверит».

Улицы Гафастана, кроме тех, что примыкали к дороге на Черные ворота, опустели на время казни. Разда не захотела смотреть, тем более что знала, что не умеет противостоять толпе, а потому ничего увидеть ей не удастся. Она поспешила домой, держа в руках украшенный узором небольшой флакон с маслом чайного дерева, что подарил ей Эмхир. Для нее это был дорогой подарок, ее семья не могла позволить себе дорогих масел; для самой Разды это было отблеском роскоши, которая, как Разда считала, была ей близка; еще один шаг к обещанной судьбе.

Тихая радость от того, что все, наконец, разрешилось, грела Разду. Она задумалась, окружив себя мыслями легкими, невесомыми, мягко обволакивающими сознание; она чувствовала, и даже в самые тяжелые моменты, где-то на дне своего существа прежнее томление, что дремало, как свернувшаяся в кольцо змея, готовое пробудиться и снова, шелестя чешуей, виться в душе, нежно струясь по чувствам, задевая их мелодичные, тонкие струны. Опять ожидающее сердце, жаждущие золотых браслетов руки и кипящий голос, готовый к сильной и красивой песне.

Дома ее ждали. Тави, завидев сестру, бросилась ей навстречу и заключила ее в крепкие объятия.

– Мне рассказали про суд. О сестра!.. Как ты не побоялась пойти на это?

Разда в ответ задумчиво улыбалась, ничего не говоря. Она не могла сказать, что ей не было страшно, но и сильного душевного порыва у нее не было... она просто знала, что Тави нужно вызволить.

– Дивлюсь, Разда!
– говорила Тави.
– Когда судит один из Четверки, страшно, наверное?

– Мне было бы страшнее, если бы судили те, кто всегда, - ответила Разда.
– Если бы не Гарван, все решилось бы вовсе не так хорошо.

И она рассказала Тави все, как было.

Казалось бы, после того, как отпустили Тави, все наконец-то наладилось и успокоилось. Так хотела думать Разда, но не могла: Крина так и не вернулась, ни в тот день, ни через неделю. Мать беспокоилась, хотя остальные домашние не проявляли ни интереса, ни волнения.

В один из вечеров после суда, когда все уже улеглись спать, да и сама Разда, вволю насмотревшись на мерцавшие в небе звезды, спустилась в дом, в дверях она столкнулась с Тебрину. По выражению ее лица нетрудно было понять, что Разду ожидал очередной неприятный разговор, причина которого Разде ясна не была.

– Рассказывай, Разда, мне, как все было на самом деле.

– Зачем тебе это? Тави вернулась, нас никто не обвиняет, зачем ворошить то, что минуло?

Тебрину сдвинула брови:

– Крина так и не пришла.

– Я не знаю, где она.

– Как тебе удалось склонить на свою сторону Старшего Гарвана? Что ты ему такое предложила, что он не только помог, но и даже одарил тебя?

– Ничего, - спокойно ответила Разда.
– Я просто попросила помочь.

– Разве за такое не требуют платы?